– Понятно, – Ветка принялась осторожно растирать серую мускулистую спину с ребристой цепочкой позвонков. Почти как человеческую. Только другим цветом, темнее и крупнее. “Полосы” под воздействием воды и мочалки отставали от кожи, белели по краям. Ветка бережно проводила мочалкой, стараясь не задевать их

Дэль прикрыв глаза наслаждался необычными ощущениями. Огромным количеством воды, да еще и горячей. Осторожными поглаживаниями хозяина. Запахами, резкими, незнакомыми и необычными, но приятными и обволакивающе – теплыми.

“Может я умер, и это на самом деле Баррум?” – мысли лениво текли в затуманенной голове. Но руку дергало болью от горячей воды. Да и прикосновения к спине, пусть немного зажившей, нет-нет, но заставляли отодвигаться.

Хозяин, тем временем, начал водить мочалкой по шее и лопаткам.

– И как принц заполучил рабский ошейник? – нарушила затянувшееся молчание Ветка.

Мыльная пена стекала по жилистым, будто веревками перевитым, серым плечам. Дэль мотнул головой, отказываясь отвечать. Рассказывать про предательство друга и собственную наивность не хотелось. Было стыдно и неловко признаваться в собственной глупости.

– Понятно, не скажешь, – Ветка распрямилась и протянула ему мочалку, – принцип ты понял, дальше сам. Я тебе в банщицы не нанималась. Потом пену надо смыть.

Дэль от этого неожиданного “не нанималась” сказанного в женском роде, вздрогнул так, что вода плеснулась за бортик ванны.

– Осторожнее, – предупредила она, – запомни: ни капли не должно упасть за край ванны.

– Господин?

Ветка расхохоталась.

– Я же просила не называть меня “ господин”. Зови меня Ветка, принц.

У Дэля возникло чувство, что его переиграли. И…высмеяли за наивность. Что с водой и мытьем, что сейчас.

Выходит, все то время пока он называл её “господин”, она над ним потешалась. Внутри поднялась обида. Не такая, чтоб хвататься за меч. А как в далеком детстве, когда приходили старше братья и высмеивали его или Кадеши за неловкость или любовь к свиткам.

Воспитанный военными, он никогда не был силен в словесных изысках. Играть во всякого рода интриги и игры, было занятием Кади. Тот умел жонглировать словами, а иной раз и ситуациями, как фокусник круглыми камешками на ярмарке. Дэль предпочитал отмалчиваться. Предпочитая словам – дела и победы.

– Простите, Ветка, – рыкнул он, взял мочалу в руку и сжал, скользкая губка была мягкая и норовила сбежать.

Значит, его новый хозяин женщина. Это было вовсе чудно: женщин берегли и хранили, и прятали от чужих глаз. Потому, что женщина – это потомство. Наследники и продолжатели рода.

А эта, похоже, была одна. И самостоятельна.

Хорошо или плохо, что его хозяин оказался женщиной, Дэль пока не знал.

Он вспомнил высокую, изящную, завернутую в дорогие цветные ткани Мирие Баегер. Она любила смотреть как секут плетьми рабов. В такие моменты ноздри её аристократического тонкого носа возбужденно раздувались, будто вдыхая чужую боль, рот кривился, глаза щурились. И она, слегка откинув голову назад, с видимым наслаждением наблюдала за работой палача.

Такую госпожу для себя Дэль точно не хотел. Впрочем, он никакую бы не хотел, будь у него возможность выбирать.

– Отмывай свои ноги, – Ветка неловко замялась, надеясь, что румянец не сильно виден, – и все остальное. А я пока принесу тебе полотенца и одежду. А эти твои лохмотья я выкину.

Дэль бросил мимолетный взгляд на ненавистную тряпку. Будто вобравшую в себя всю грязь его злоключений.

– Лучше сжечь, – нагло посоветовал, сжимая мочалку и изучающе наблюдая как при каждом сжатии из нее течет пена.

– Мойся, – Ветка выскочила из ванной комнаты с облегчением выдыхая, что не пришлось отмывать царственный зад незваного принца.