– Больно? – спросил Серый, распечатывая о подоконник бутылку пива.

– Больно, – с трудом выговорил Степан, не вынимая рук из карманов куртки.

– То-то.

Вертухай убрал нож и втёрся на своё место за стулом.

– Этот, – сказал Серый, указывая на Порфирия, – останется при мне. Егорку на выписку. А ты, – он взглянул на Степана, – обожди на лужайке за домом, оно тебе же целее будет.

Часть 6. Шухер

Степан шёл по тёмному коридору. Тех двоих уже успели убрать. В подъезде было тихо. Вдруг из-под лестничного марша, как и полчаса назад, возникло препятствие. Щуплый мужичок-провожатый выглянул из темноты и тихо произнёс:

– Подь сюды.

Степан остановился. Мужичок схватил его за одежду и увлёк под лестницу. В движении этого маленького человека оказалось столько жилистой силы, что Стёпа даже растерялся.

– Волынил толково, – прохрипел он на ухо Степану, – как шухер начнётся, берёшь своих и валишь. Щас правилка захороводится, делать вам тут неча. Сказал и исчез, как растворился.

Стёпа вглядывался в темноту и видел, как вдоль стен заскользили неприметные серые люди-тени. Скользили бесшумно, несмотря на мусор под ногами и почти полный мрак.

Наконец со стороны зала раздался крик:

– Братва, шухер!

Мгновенно всё вокруг заметалось, стало зримо и деловито. Всё новые и новые «бойцы невидимого фронта» взлетали вверх по ступеням и разбегались, кто в зал, кто на верхние этажи. Стёпа вынырнул из своего укрытия и побежал туда, где остались Егор и Порфирий. Раздался первый выстрел. Вслед за ним, как по команде, началась оглушительная пальба. Из двери зала в коридор, будто ошпаренные пчёлы, гроздьями вылетали пули. С глухим шипением они впивались в старую настенную штукатурку и дранку потолка. Вдруг кто-то сзади сбил его с ног.

– Лежать! – услышал он голос над головой.

Над Степаном склонился в боевом камуфляже боец. Поперёк груди жёлтым по чёрному значилась нашивка «ФСБ». Что-либо говорить или объяснять было бессмысленно, ведь Степан попал сюда не с органами правопорядка. Оставалось подчиниться и, уткнув лицо в половицы, молить Бога за судьбу товарищей.

Через десять минут всё было кончено. Степан и Порфирий стояли в шеренге молодцов, обернувшись лицом к стене, широко расставив ноги и заложив руки за голову.

– Отпустите их. Это мои друзья, они не бандиты.

Степан услышал сдавленный шёпот Егора. Говорить громче Егор не мог. От травм, полученных в «беседах» с Грегором и Соловьём, тело отказывалось выполнять даже простые команды.

– Егорушка, мальчик мой, прости меня, грешного супостата! Это я во всём виноват, прости окаянного, Христа ради! – послышался знакомый Степану проникновенный голос. Он слышал его однажды, будучи с Егором в храме. Да-да, это был голос настоятеля о. Викентия.

Батюшка подбежал к Егору. Слёзы градом сыпались с его бледного, утомлённого ожиданием лица. Облобызав Егора, о. Викентий обратился к старшему офицеру команды:

– Отпустите Егорушкиных друзей, это люди добрые, я ручаюсь за них. Они вам сами потом всё расскажут.

– Снять с шеренги, – коротко скомандовал офицер.

Два бойца опустили руки Степану и Порфирию и подвели их к командиру.

– Завтра в десять на Петровку, куда – скажу позже, а сейчас свободны.

Степан по-волчьи оглянулся, нашёл в толпе Егора и бросился к нему.

– Егорка!

Егора под руки поддерживали о. Викентий и могучий ФСБ-шник. Друзья обнялись. Батюшка и боец передали Стёпе Егора и тактично отошли в сторону.

– Егор, товарищ мой добрый!.. – впервые от начала повести автор наблюдал на глазах Степана слёзы. Что ж, мужчины тоже плачут. Случается, и в мужском сердце порой возникает острая мокрая необходимость. Эка невидаль!