Вместе с американцем они немедленно открыли стрельбу из двух пистолетов, изрешетив незваных гостей. Звуки выстрелов громким эхом разносились по небольшой квартирке и мерзким звоном отдавались в ушах. И несмотря на это, стрелки всё равно слышали гулкий грохот тяжёлых сапог, неумолимо приближающийся к ним. Вместо четырёх, уже, к счастью, мёртвых японцев, здесь скоро их будет больше. Намного больше.

– Через окно! – крикнул, перекрывая контузию, Кюри, и тут же, сделав ещё один выстрел, на этот раз по окну, прыгнул сквозь треснувшее стекло. Валерий немедленно последовал его примеру.

На улице было чисто. Ни кучи солдат, ни несуразного грузовичка с огромной надписью на кузове «Niku», по-русски «Мясо», на котором обычно разъезжали японские силовики. Ничего из этого, улица была стерильна, словно во время вспышки очередной эпидемии. И ни единого звука. Лишь только громкий топот, доносящийся из-за спины, из разбитого окна.

Саблин отряхнул окровавленные, порезанные осколками стекла руки и помог встать Джеймсу, отделавшемуся, к счастью, только лёгкими порезами. Останавливаться нельзя было ни в коем случае. Кэмпейтай захотела, видимо, сработать ювелирно, и не стала оцеплять дом. Тем хуже для неё. Теперь у двух беглецов, которые со всех ног убегали от свищущих вокруг них пуль, не забывая при этом изредка оборачиваться и отстреливаться, появлялся шанс.

– Сюда! – Саблин рванул своего нового знакомого за рукав, заметив знакомый поворот.

Обогнув нужный им угол жилого дома, брата-близнеца того, из которого они только что сбежали, двое мужчин оказались нос к носу с обшарпанным рыжим мусорным баком, из которого откровенно разило тухлятиной и отбросами.

– Внутрь! – резко скомандовал Валерий.

– Издеваешься? – с неуместной тоской в голосе поинтересовался Джеймс.

– Делай, что велено, американец! – обычно такой спокойный Саблин даже прикрикнул на него. – Потом будешь права качать!

Кюри наконец-то влез в бак, сперва гулко упав на его металлический пол, а затем с всплеском провалившись куда-то ещё ниже. Валерий, бросив последний, нервный взгляд на улицу, последовал его примеру.

Когда Саблин аккуратно спустился в канализацию, задвинув за собой тяжёлую крышку люка, американец уже выбрался из зловонной жижи и с брезгливым выражением лица отряхивал штанину.

– Никогда бы не подумал, что кто-то додумается прятать тайный вход в канализацию под мусорным баком, – ироничность, несмотря на пикантность всей ситуации, снова вернулась к американцу.

– Японцы тоже не думают, – Саблин стоял, оперевшись руками об колени и переводя дыхание. – У нас примерно ещё десять минут, прежде чем безопасники поймут, что добыча от них ускользнула, и доложат об этом начальству. И ещё час до того, как они полезут в канализацию. За это время нам необходимо по тоннелям покинуть город. Это в принципе реально, если только не будем мешкать.

Саблин на секунду прервался, пытаясь восстановить дыхание.

– Не могу только одного понять, почему они так на вас взъелись? Обычно американских агентов, даже если разоблачают, то не трогают. Один-единственный разведчик в колонии, прямо скажем, куда безопаснее, чем международный скандал. Особенно – в условиях такого жуткого кризиса. Тем более, что раскрытого агента можно преспокойно пичкать дезинформацией, и не беспокоиться на этот счёт. Вас же попытались не арестовать даже, чтобы потом спокойно из страны выдворить, а именно задержать. После такого обычно не звонок в посольство следует, а допрос в тёмном подвале. С применением пыток.

– Вы хотите сказать, они знают? – серьёзно спросил американец.