Антон пожал руку лейтенанту Иванову, поблагодарил его за приём и вместе с отрядом двинулся к мосту. Постовые проводили взглядом измученных ополченцев. В душе молодых бойцов нарастало беспокойство – за отрядом Синявского будто следовал призрак войны – не отважный всадник на рыжем коне и в парадном мундире, а бледная иссохшая старуха с тусклыми глазами и промозглым дыханием. Храбрительные речи затихли, и постовые продолжили нести службу в тишине.

С моста открывался вид на центр города. Невысокие здания казались забытыми, набережная в последний раз отбросила плитку, и встречала путников неприветливым серым бетоном. Вдалеке, на самом краю, где Которосль впадает в Волгу, блестел золотыми куполами белоснежный собор, казалось, он был единственным местом, где всё ещё теплилась жизнь. Антон остановился, провёл взглядом по железнодорожному мосту, немного подумал и двинулся дальше.

Через минуту отряд догнал Слава и пошёл рядом с Синявским.

– Ты откуда его знаешь? – спросил Антон.

– А, это Лёша. Мы с ним вместе в школу ходили. Потом хотели стать пожарными, но его по здоровью не пропустили, вот и поступил в ракетное училище здесь, в Ярославле. Сказал, когда вся эта заваруха началась, командование приказало уничтожить военную технику, а их бросило на произвол судьбы. Есть было нечего, вот и присоединились к жителям города. Те им еду, а они им защиту.

– Профессиональные солдаты нам пригодятся, – ответил Синявский.

– Это точно. С одним ополчение много не навоюешь, – Слава посмотрел в сторону Костромы.

– Знаешь дорогу к этому кремлю?

– Да, – ответил Слава. – Только это не кремль вовсе, а монастырь. Но стены там крепкие.

– Ладно, веди, Сусанин.

Центр города ощетинился стальными ежами. Отовсюду доносились скрежет металла, громыхание тележек и перестук молотков. Прилегающие к Которосли дома выглядели ухоженными, а улицы убранными. Рабочие спешно разбирали чугунные мосты через овраг у стен кремля. Окна вросшего в крепостную стену дома были заколочены металлическими листами, оставались лишь щели для стрельбы. В монастырском дворе было полно беженцев. Исхудавшие и усталые, они облепили отряд ополченцев с расспросами о том, что стало с их домом и близкими. Ополченцы нехотя, отвечали на вопросы, стараясь затушевать ужасы костромской бойни.

Вдруг из толпы к Антону подбежали два молодых человека и уставились на него горящими глазами.

– Господин Синявский, вы добрались! – проговорили они. Антон узнал в них помощников казначея. – А где… где Леопольд Аркадьевич? – близнецы забегали глазами по отряду.

– Он остался в монастыре… когда его захватили, – тихо ответил Антон.

– Нет… не может быть, – одновременно проговорили близнецы. – Неужели…

– Я не знаю, – отрезал Синявский.

Близнецы опустили головы.

– Где здесь комендант, мне надо с ним поговорить.

Братья чуть оживились и указали на крепостную стену, где в одиночестве стоял невысокий мужчина с тростью. Он неподвижно смотрел куда-то вдаль. Один из близнецов побежал к нему, а другой к хозяйственной постройке, откуда доносились лязганье ложек и запах мясного супа.

Комендант склонился одним ухом к близнецу, послушал его, медленно кивнул и направился к лестнице. Антон подошёл к стене. Через две минуты к Синявскому спустился высокий седой человек, он посмотрел на Антона потускневшими холодными глазами, протянул руку и тихо произнёс:

– Ваня сказал, что вы прибыли из Костромы. Я Анатолий Борисов, уполномоченный комендант ярославского гарнизона.

– Антон Синявский, рад встречи, – Антон пожал холодную крепкую руку.

– Расскажите, что произошло в Костроме. До меня доходят разные слухи, но на них я полагаться не могу, – размеренно и, казалось, устало проговорил Борисов.