Постепенно поднимающийся уступами склон вынудил усталых лошадей пойти медленнее. Дорога, по которой они двигались, свободная от других путников, резко отвернула от скал, затем снова приблизилась к ним на первом уступе. Вершины скал возвышались над их головами примерно на километр.

Чап снова отпил из меха с водой. Его жажда была просто поразительной; вода, подумалось ему, должно быть, шла на насыщение его восстанавливающихся ног. Их мышцы продолжали крепнуть с каждым часом, хотя и не так быстро, как в самом начале. Теперь он привстал на стременах и стиснул бока животного коленями. Кожа на ногах саднила и зудела, натягиваясь на новой живой плоти.

При следующем повороте дорога прошла мимо изящной древней сторожевой башни, в которой отсутствовали часовые – эту дорогу патрулировали рептилии, и обосновавшиеся выше воспользовались преимуществом такого положения. В сознании Чапа изящная башня явилась воплощенным символом стройности его супруги. За следующим поворотом всадники проехали мимо изможденных, в лохмотьях, с безучастными взорами, рабов на поле на уступах склона горы. Среди них было несколько женщин и девушек, достаточно молодых, чтобы выглядеть молодыми несмотря на то, что они трудились на Восток; но взгляд Чапа только быстро скользнул по ним, отыскивая ту, которой здесь не было и не могло быть.

О, он знал, что ей нравилось. Он помнил все, не только ее невероятную красоту. Но то, что ей нравилось, похоже, больше не имело значения.

Последовал долгий изнурительный подъем по узкому проходу. Как только они достигли вершины, люди устало спешились, и лошади без сил повалились на колени. Перед ними открылось почти горизонтальное плато, испещренное множеством трещин. В конце поврежденной дороги, по которой они следовали, в двух или трех сотнях метров от них раскинулась обнесенная низкими стенами цитадель Мертвого Сома. Несколько ворот во внешней ограде из серых камней были открыты. Крепость не казалась особенно неприступной. Это и не требовалось; прямо у прохода, где остановился Чап со своим эскортом, было несколько сейчас не используемых земляных укреплений. Не надо было быть опытным воином, чтобы понять, что здесь небольшой отряд мог задержать целую армию.

Рядом с цитаделью вздымалась гора, вершиной уходившая в пелену облаков. Эта гора в отличие от своих соседок была почти безлесой. Над крепостью скалы были черными сами по себе. Чем больше Чап смотрел на этот склон, тем более странным он ему казался. На его темной, мертвой поверхности – может, это был металл, а не скала? – виднелось несколько крошечных, еще более черных точек, которые могли быть окнами или входами в пещеры. К ним не вели ни тропинки, ни ступени. Это могли бы быть гнезда рептилий, но тогда почему так высоко над цитаделью, на такой высоте, где кожистокрылым было трудно летать?

Жармер теперь стоял рядом с ним, глядя вперед, словно ожидал какого-то сигнала из крепости. Чап повернулся к нему и спросил:

– Я полагаю, что Мертвый Сом живет там, выше форта, где отсутствуют всякие признаки жизни?

Жармер озадаченно посмотрел на него, затем рассмеялся.

– Во имя демонов! Нет. Ни Сом, ни демоны. Как раз наоборот. Там живет верховный владыка животных Драффут – возможно, ты встретишься с ним однажды, если тебе повезет. – Затем беспокойство вытеснило веселье. – Надеюсь, ты тот, за кого себя выдаешь, и что то, что ты принес с собой, достаточно ценно. Вид у тебя довольно жалкий…

– Ты только отведи меня к моей жене. Где она?

Вскоре они снова ехали верхом. Жармер свернул в сторону от самых больших ворот и выбрал путь под самой стеной вокруг цитадели к ее южной стороне. Там были небольшие открытые ворота, едва позволявшие всадникам проехать по одному. Они спешились у конюшни, передав животных на попечение стремительно снующих с безучастным видом слуг.