Темной вьюжной ночью высадились на скалистом берегу и начали движение через горы к вражеской базе. Дорогу отряду прокладывали неутомимые ходоки Мотовилин с Радышевцевым и Агафонов. Впереди идущие ненадолго задерживались у препятствий, а когда остальные преодолевали их, снова уходили вперед. Комиссар шел с замыкающими – разведчиками Кашутина, контролируя, чтобы не было отстающих.

Полночь. В горах свирепствовал буран и завывал ветер. В пяти метрах уже не видно идущего впереди и, чтобы не потерять друг друга, двигались плотной цепочкой.

Недалеко от вражеской базы залегли. Только двое, Радышевцев с Дамановым, сняв ранцы, покрались вперед, чтобы первыми забраться на скальную площадку близ укреплений, где была выставлены постовые. Остальные с нетерпением ждали развязки короткой, драматической схватки, которая на языке разведчиков называется: тихо «снять» часовых.

…Два егеря в длиннополых шинелях с высоко поднятыми воротниками шагали навстречу друг другу. Они не видели облаченных в белые маскхалаты разведчиков, распластавшихся на снегу. Да и парни видели часовых лишь тогда, когда те сходились в центре площадки. Потом егеря растворялись во мраке ночи, чтобы через три-четыре минуты появиться на том же месте. Обоих предстояло снять одновременно, иначе один заметит исчезновение другого и поднимет тревогу.

Фашисты разошлись. Теперь за каждым из них бесшумно пополз разведчик.

Радышевцев притаился за валуном близ тропинки, утоптанной парой и замер. Когда, уже возвращаясь, егерь, сутулясь и глядя себе под ноги, проходил мимо, он в прыжке саданул того по голове прикладом и, навалившись сверху, загнал в рот кляп. Потом выхватив из кармана ремешок, захлестнул петлей руки.

В следующий миг послышался приглушенный хрип борющихся людей. Алексей побежал на него, но никого не нашел. Зато обнаружил в развороченном снегу следы, ведущие к обрыву.

Услышав внизу шорох, отскочил назад, схватившись за автомат. Потом увидел схватившиеся за край скалы пальцы левой руки и зажатый в кулаке правой кинжал. За ней показалась голова Даманова.

Коля, – негромко прошептал Алексей.

Тот подполз, с лица градом катился пот.

– С-сигналь, – натужно выдохнул.

Напарник помигал в сторону отряда фонариком. Из снега возникли белые призраки, обгоняя друг друга, поднялись на площадку.

Инзарцев повел свою группу к стоявшей под навесом колонне автомашин, остальные, во главе с Дубровским, побежали к казарме и складу.

Когда над складом взвился сноп огня, а в окна казармы полетели гранаты, бойцы Инзарцева уже громили автоколонну и подожгли цистерну с горючим. Освещенные языками пламени егеря в панике метались между казармой и складом, падали, сраженные меткими очередями напавших.

Из – за одного бензовоза внезапно выскочил здоровенный унтер. В руках винтовка с ножевым штыком. Попытался всадить его в грудь командира – не успел. Находившийся рядом Леонов в упор секанул из ППШ. С криком «мисткерль!»* враг повалился на спину.

– Выручил, – утер со лба пот капитан. – А теперь дуй к Дубровскому, пускай отходит.

– Есть! – перезарядив оружие, побежал к казарме

Отошли вовремя. На складе боеприпасов начали рваться снаряды. Вражеская артиллерия с соседней высоты открыла огонь по своей базе. Унося раненых (убитых не было) спустились со скальной площадки и поспешили к заливу.

Десантные катера уже были далеко от берега, а разведчики все еще наблюдали бушующее зарево над сопкой, где недавно побывали. И долго еще сотрясали окрестности взрывы рвущихся в огне боеприпасов.

Операцию провели внезапно, стремительно и дерзко. Больше всего Леонова поразила спокойная уверенность моряков в исходе боя. Словно иначе и не могло быть.