– А что бы вы сделали на моем месте? – спросил я.

– Тяжелый вопрос, – покачал головой Бажан. – Я ведь толком не знаю ни возможностей ваших, ни целей. С тобой-то мы который уж год знаемся, а все равно у тебя тайна на тайне.

Я развел руками, давая понять, что тайны в самом деле есть, причем, некоторые из них – тайны и для меня самого.

– В общем, думаю, что на твоем месте я бы рванул за помощью куда-нибудь в Вольные города, а оттуда, быть может, еще дальше, – продолжил он. – Ты ведь там не бывал?

– Не довелось, – ответил я, покачав головой. – А какую я там помощь могу найти? Наемников? Так у меня золота – не сказать, чтоб мешки. Чем я им платить-то буду?

– Да почему наемников? – спросил Бажан. – Там ведь есть, вот вроде ваших тоже. Можно было бы попробовать у них счастья поискать.

– Никогда не слышал, – сказал я. – Разве что какие-то смутные слухи.

– Говорят, что за Вольными землями, в Аратской пустыне есть такое же, как здесь, Чернолесье, – сказал Бажан. – То есть, называют его, конечно, иначе, хотя бы уже потому, что никакого леса там нет, а есть только пески до горизонта. Но даже они какого-то неестественного цвета, а твари там водятся еще, может быть, и похуже здешних. И там на этих тварей тоже охотятся какие-то таинственные люди. Пустынными лисами они себя, кажется, называют. И тоже крепость у них есть, где-то среди песков. Вот бы кого вам найти-то.

– Все это было бы хорошо, будь я один, – ответил я. – Но у меня на руках ребята и беженцы. Некогда мне по пустыням шляться. Нужно драться здесь и сейчас с тем, что есть.

– Дело твое, – вздохнул Бажан. – Но я не знаю, кто еще поможет. В Ансо сплавать? Чего-чего, а еды у них много, могут всю вашу крепость хоть год кормить без всякого убытка для себя. Вот только это тоже далековато. Не сильно ближе, чем та пустыня. А воинов они не дадут – у самих мало.

– Все думают только о том, чтоб самим остаться в выигрыше, – проговорил я. – А это такого рода игра, в которую эдак можно всем вместе проиграть, если каждый из своего угла смотреть будет.

– Так-то оно так, – кивнул Бажан. – Да это ведь в человеческой природе –сперва о себе думать. Вот Мученики – те своей жизни ради всего мира не пожалели, но на то они и Мученики, в их честь храмы строят. А мы, простые, грешные люди, эдак не можем. Нам бы все где-нибудь какую-никакую пользу для себя углядеть, и чтоб кто-нибудь вместо нас умер сегодня, а мы – чтоб завтра. На борьбу со злом мы с радостью пойдем, но только если будем твердо верить, что добро сильнее и непременно победит. А когда нет такой уверенности, то тут уж каждый о себе сам будет промышлять, к какому берегу пристать. А то и вовсе не пристанет ни к какому – так, между островками как-нибудь проскочит.

– А зло всегда этим пользуется, – прибавил я. – Ему такие, между берегами лавирующие, всегда на руку.

– Что ж, все так, – развел руками Бажан. – Нас и церковь тому же учит, что нужно к праведному берегу причалить и лодку от себя оттолкнуть, да только не все и не всегда по писанному делается, что уж там.

Откуда-то со стороны моря донесся звук пушечного выстрела, затем еще один. Бажан застыл и прислушался, вскинувшись, словно охотничья собака.

– Ого, неужто уже? – произнес он себе под нос. – А я-то и не верил, надо же!

С этими словами он поднялся из-за стола и сделал мне знак идти с ним.

– Что такое? – спросил я, когда мы спускались по лестнице. – Куда мы идем?

– В порт, – ответил Бажан. Его морщинистые руки тряслись от волнения. – Кажется, получили мы от Мучеников отсрочку. Глядишь, поживем еще. Прибыла подмога.

Народ на улицах выглядел взволнованным, но не испуганным: тут и там горожане, собравшись группами по несколько человек, что-то обсуждали, а большая часть быстрым шагом двигалась по широкой улице вниз, в сторону порта.