– Командир! – А ходит мой зам здорово, пока не увидел – ни шороха. И идет – то вроде бы быстро, не таясь, а звуки у земли словно гаснут. – Я здесь.

– Вижу. План действий прежний. На Костенко страховку закрепить не забудь. Речушка маленькая, но течение очень быстрое. И вот еще что: дальше иди не спеша – мало ли, может, командир наблюдателей по сторонам выдвинул. Все, ступай.

– Понял, командир! – Сержант лихо отсалютовал мне рукой и скрылся в темноте наступившей ночи.

– Чи, вперед, дистанцию сократить! – Все, теперь будем тянуться долго. Ходить быстро и бесшумно, как Царьков, научились пока немногие. Придется идти помедленнее. Царьков это понимает, и потому скорость – два километра в час. Быстрее нельзя: или нашумим, или напоремся на кого не надо. У переправы и то легче станет. Река шумит, звуки глушит. Нам бы только без ЧП на другую сторону перебраться, а там до района разведки рукой подать. А бойцы – молодцы. Столько ребята протопали, потом бежали – и хоть бы хны. Не зря я, видно, себе сам людей отбирал. Эх, Махмеда у меня забрали! Махмед хорошо помогал. Жалко. Мне бы с ним все полегче было. Хорошо хоть Царьков остался!

Где-то на мосту затарабанил двигатель. Но почти тут же прозвучал резкий окрик, и двигатель, запнувшись, смолк. Ага, понятно: какой-то бестолковый водила замерз и решил в кабине погреться. Думаю, сейчас его комбат прогреет. Так нагреется, что неделю мышцы болеть будут. И правильно, лучший друг замерзающего разведчика – физкультура и спорт. Замерз – пробегись пару километров или отожмись сто раз, вмиг согреешься.

А вот и обрыв берега, речка внизу вовсю шумит. Царьков местечко для спуска подходящее угадал. Не эскалатор, конечно, но спуститься можно без проблем. Обрыв позади, теперь со всех сторон довольно пологий спуск. Справа-слева кусты – то ли орешника, то ли еще какой лабуды, в темноте не разглядеть. Нет, пожалуй, это не орешник – слишком уж ветки разлапистые. Все, подошли к берегу. Бойцы тихонечко разошлись по сторонам. Все верно, как и было определено. Теперь нужно дождаться, когда переправу наладят. Хочется самому подойти, но всё уже было заранее отработано; если пойду руководить переправой сам, это будет неправильно. Душа кандычит: «Иди, проследи», но бойцов и к самостоятельности приучать надо, к тому же вера в собственные силы лишней не будет. Вера – вещь великая. Так что хоть и скребут на душе кошки, к берегу не пойду.

Так, бойцы слегка засуетились. Хотя нет, не так, засуетились – неправильное слово. Среди бойцов обозначилось движение. Значит, переправа начала действовать. Молодец Костенко! Как бы свою очередь не пропустить, а то я так задумался, что счет времени потерял. За сам процесс переправы можно не опасаться – ребята у меня обученные. Ага, Саюкин (идущий в походном порядке впереди меня) потопал вниз – значит, через минуту будет моя очередь. «Зараза»! Под ногой у Саюкина треснула ветка. «Аккуратнее, аккуратнее, блин!» Понимаю, что из-за шума воды едва ли кто сможет этот треск услышать, но к чему нам тратить лишние нервы в раздумьях – «услышали – не услышали». «Саюкин, Саюкин, внимательнее надо быть, когда ноги переставляешь!» Но теперь уже проехали. Самому бы на валежник не наступить. Осторожно, с пяточки на носок, с пяточки на носок. Надо чувствовать, куда ставишь ногу.

Вот и берег. Половина бойцов уже переправилась. Царьков на подстраховке. Он пойдет последним, заменив в тыловой тройке уже давно сидящего на другом берегу Костенко. Мной решено, что дальше так и пойдут: Костенко в головняке, а Царьков в тыловой тройке замыкающим. Когда он в тылу, я чувствую себя спокойнее. Никто не потеряется. Старшие троек своих людей, конечно, считают, но мало ли что. Царьков протянул мне мокрый конец страховочной веревки. Обвязавшись, я ухватился за веревку, тянувшуюся к другому берегу, и, быстро перебирая руками, стал выбираться на противоположную сторону. Водичка под ногами шумит, веревка раскачивается… может, и зря я не стал обхватывать ее ногами, на одни руки рассчитывая, а? Ладно, если что, сделать это я всегда успею. Ветерок-то какой прохладный потянул. Может, это от реки из-за сырости? Блин, чуть головой о дерево не приложился.