– Значит, у него бывает только Кирюшин и… мамзельки?

– То-то и оно, что нет, – сказал Бахметьев, как показалось поручику, чуть растерянно. – Здесь возникает еще одна загадка. Вот уже два месяца, как Кирюшин его познакомил вот с этой парочкой… – он достал снимки.

Вот это были люди совершенно иного полета, нежели Кирюшин… Прекрасно одетый молодой человек с волевым и чуть надменным лицом, в котором сразу угадывалась сильная личность. Очаровательная девушка, одетая, как дама из общества, с надменной посадкой головы, какая вырабатывается поколениями. Вроде бы таких ничто с Кирюшиным и связывать не должно…

– Крайне любопытные экземпляры… – сказал Бахметьев, покрутив головой. – Крайне… Василий Борисович Липунов, в некоем специфическом обществе известный также как «Роберт-Дьявол» и «Кондотьер»…

– Уголовный? – спросил Савельев. – Но клички что-то для уголовного… сложноваты…

– Вот именно. Ну что вы, какой уголовный… Вовсе даже наоборот… – Бахметьев, усмехнувшись, мастерски просвистал первый куплет запрещенной «Марсельезы».

– Ах, вот оно что! – воскликнул Савельев. – Из нигилистов?

– И из каких! «Народная воля». Происхождения самого благородного, несколько столетий назад генеалогическое древо даже пересеклось иными веточками с Рюриковичами. Правда, лет двести назад фамилия в силу каких-то обстоятельств утратила право на княжеский титул – такое, историки пишут, случалось. Но все равно, высокого полета птица. В «Народной воле», если вы знаете, немало особ самого знатного происхождения, кого ни возьми, в Бархатную книгу записан… Так вот, этот субъект – многолетняя головная боль как Третьего отделения, так и преемников сего учреждения. Подозревается… да в чем он только ни подозревается! И в причастности к трем как минимум покушениям на покойного государя, и к устройству типографии нелегальной литературы в Женеве, и к убийству полковника жандармов Мазина… Длиннейший, знаете ли, список. Однако… – Бахметьев печально покривил губы. – Однако ни разу не уличен и не взят с поличным. Блестяще конспирируется. Неуязвим. Я знаю людей, которые его имени спокойно слышать не могут – сатанеют… Понять их можно…

– А девица?

– Девица… Из того же гнезда гадючка. Нина Юрьевна Издольская, тоже столбовая дворянка… – Бахметьев сделал странную гримасу, лишенную, однако, веселости. – Самое смешное и грустное, что ваш покорный слуга с ней пребывает пусть и в отдаленнейшем, но родстве. Российское дворянство, знаете ли, все друг другу родня… То ли кузен ее троюродной прабабушки был женат на племяннице четвероюродного брата моего прадедушки, то ли что-то в этом роде. Этакое древнее соприкосновение веточек… Случается. Так вот, сама девица никогда в «Народной воле» не состояла и в деятельности ее не участвовала, но – из сочувствующих. Бешеные деньги передала за последние пять лет на благородную деятельность единомышленников – благо богата. И снова не подкопаешься… С господином Липуновым вот уже примерно года три состоит, так сказать, в браке – ну, не венчанном, разумеется, у нигилистов таков обычай, они же все насквозь передовые и на отжившие предрассудки плюют…

– А каким образом Липунов оказался знаком с Кирюшиным? Вроде бы совершенно разные люди…

Бахметьев усмехнулся:

– Да, понимаете ли, в свое время господин Кирюшин, еще будучи на службе, тоже восхотел стать передовым и прогрессивным – тогда это было ужасно модно, да и нынче мода не похоже, чтобы прошла… Стал ходить на разные сборища, книжечки запрещенные почитывать, даже витийствовать пробовал в духе либертэ, эгалитэ и фратернитэ. Только после первого марта недоброй памяти восемьдесят первого, как вся эта