К моему реципиенту дважды наведывались гости незваные.

Первый раз забрались в отсутствие хозяина. Денег, особо не искали, незамысловатое дедово добро их не заинтересовало, пытались добраться до хранящейся в подвале самогонки. Однако чтобы туда попасть нужно открыть дверь, сработанную из уголка семидесятки, обшитую с двух сторон пятимиллиметровым стальным листом и с весьма хитроумным ригельным запором. Поковырялись, вскрыть не смогли, из-за вредности перед уходом нанесли кое-какой урон хозяйскому добру.

Дмитрий Федорович тогда оказался на высоте. Быстро вычислил хулиганов, ну прям Анискин из популярного некогда фильма. Как оказалось, это были молодые парни сезонные работяги с лесозаготовок. Кто-то из местных им шепнул, что у Трофима Афанасьевича самогонка дюже знатная. Вот они и попытались до нее добраться. Повинились, материальный урон компенсировали деньгами. Жизнь им портить не стал, заявление из полиции забрал, но предупредил, еще раз подобное учудят, прощения не будет.

Второй раз лезли в наглую, когда дед Трофим спал. Благо Чубайс своевременно кипеш поднял, заорал будто сирена полицейская. Ружьецо у меня, то есть у моего реципиента всегда под рукой, еще с конца лихих девяностых, как в эти места перебрался, вертикалка ИЖ-27 и патроны, заряженные солью-лизунцом крупного помола имеются. Распахнул окно, внизу какие-то охламоны пытаются через кухонное окошко внутрь дома проникнуть, стекло разбили, осколки вытаскивают, чтобы не пораниться. Первым выстрелом шмальнул в воздух, а когда спины показали и на забор полезли, дабы смыться с места преступления, влепил одному в задницу полный заряд. У меня, напоминаю, дальнозоркость, так что вдаль вижу неплохо, хоть проклятая катаракта неуклонно прогрессирует. Двадцатилетние бугаи оказались дембелями. По году-то всего отслужили, ветеранами себя величают. Дембеля, мля. Их бы годика на три запихнуть в ГСВГ или в Краснознаменный Туркестанский ВО, как моего ныне покойного кореша Саню Лаптева, да чтобы от звонка до звонка по уставу. Этих жалеть не стал, поскольку борзая родня «пострадавшего» пыталась предъявить по поводу раненой задницы и порванных штанов своего чада, да и прочие папашки с мамашками начали залупаться насчет «неправомерного применения огнестрельного оружия». Наш самый гуманный суд с мире оказался на моей стороне. Огребли грабители-неудачники по году условно, вроде притихли, потом всей кодлой убрались из Дымово насовсем. Куда? Понятия не имею, да и не интересно мне. Их предки при встрече со мной до сих пор не здороваются, как это принято на селе. Ну и хрен с ними. Если деду Трофиму было по барабану, Илему Этанарскому и подавно параллельно-фиолетово.

После того, как собранные листья и мелкие веточки отнес в компостную яму, прошелся по брусчатке струей из шланга. Воду не жалею, чай не из водопровода – из собственного колодца. Он у меня глубокий в пятнадцать колец, вода стабильно держится на уровне третьего снизу. Два погружных насоса. Один качает воду в установленную на чердаке кубовую емкость для внутридомовых хозяйственных нужд, по отдельной магистрали гонит её еще и в цистерну предварительного прогрева для полива сада и огорода, также в покрашенную снаружи черной краской бочку летнего душа. Второй насос запасной, на случай отказа первого, обычно я его использую для разного рода оперативных целей, когда температура воды некритична, например, для помывки «Рыжика», или мощеного участка двора.

Пока убирался, Чубайс наблюдал за мной с конька крыши сарая. Чуть ниже на той же самой крыше примостилась Муська. Вроде бы спят без задних лап, пушкой не разбудишь. Однако стоило любопытному воробышку сесть на землю неподалеку от сарая, рыжий пулей сорвался в направлении птахи. Чуть-чуть не успел, птиц смог упорхнуть перед самым носом грозного хищника. После неудачной охоты подруга выразила Чубайсу громким мявом свое веское «фи», мол лучше бы не позорился. Однако котяра как ни в чем не бывало проигнорировал бабские упреки и с независимым видом снова занял покинутый пост на коньке крыши.