Иногда в отместку за «Заю» Сандра зовет мужа Котей. Ну ведь правда же Котя – вылитый котик из мультиков!

Глаза, во всяком случае, точно: такие же чистые, трогательные и преданные.

На эти глаза Сандра, собственно, и повелась в свои восемнадцать. Разве могут они солгать, предать, обмануть? Теперь-то понятно, что могут, да еще как. Тогда Сандра не верила в это. И то был самый большой прокол в ее жизни. Котя оказался не только предателем, но еще и трусом, маменькиным сынком…

Котя, в сущности, никогда и не был мужиком, несмотря на образ крутого парня: конный спорт, охота, рыбалка, спортивное ориентирование… Нож склепать, дрова поколоть, не заблудиться в дремучей тайге – все это он прекрасно умел, а вот жену поддержать, защитить, позаботиться – это не про него. Когда Сандра выходила замуж, думала, что «замужем» – это как за каменной стеной, но стена оказалась из глины с соломой, а то и вовсе из кизяка… Самым мерзким было бесконечное, бессмысленное вранье, от которого просто зубы сводило. Раньше Сандра не подозревала, что ей отвели роль обманутой жертвы, вернее, старалась не замечать, просто не думать об этом, но с рождением дочки не замечать стало уже невозможно. Сандра с Лялькой жили у дедушки с бабушкой у Северного речного порта, а муж – в их квартире у Южного. Если мужчина любит жену и ребенка, будет он жить отдельно? Впрочем, он никого не любит – даже себя по праздникам. За неделю до родов у Сандры случилась истерика. «Ты меня любишь?» – горько всхлипывая, вопрошала она в новогоднюю ночь. Вопрос ответа не требовал. Достаточно по головке погладить. Но – просила хлеба, а подали камень. Это, наверно, сильно повышает самооценку, особенно если знаешь, что тебе не могут ответить. «Я вообще никого не люблю!» – ответствовал Котя, гордо расправив плечи. Сандра стиснула зубы и стерпела: ей нельзя было нервничать. «Я подумаю об этом потом», – сказала она себе. «Потом» растянулось надолго, она стискивала зубы и, как заклинание, повторяла эту же фразу, когда в больницу к ним с Лялькой приходил с цветами не муж, а дедушка и подолгу растерянно топтался под окнами… Сандра опять не могла сорваться, пока Лялька не выздоровела. Глаза у Коти оставались незамутненными, честными и правдивыми, так что Сандре временами казалось, что это она – шизофреничка, параноик и своими придирками и подозрениями разрушает семью, все лучшее, что было создано за годы совместной жизни. Ну пусть себе пьет, пусть живет отдельно – у многих так поначалу. Потом перемелется, и будет всем счастье. И вообще, не пойман – не вор.

Вот именно, что не пойман… и никак его не поймать: увертливый. Сандра припомнила все свои унижения и подозрения, все его улыбочки и ухмылочки, все эти идиотские оправдания и недомолвки, когда концы с концами не сходятся, и собственную глупую доверчивость – и у нее хлынули слезы. Она вытерла их ладонью, поскольку платка, как водится, не оказалось, и зашагала к стоянке такси. Солнце палило уже нещадно, и над раскалившейся от недельного зноя землей начинало дрожать марево. Тонкие струйки горячего воздуха закручивались в спирали, искажая предметы. От них исходил слабый блеск, и казалось, землю накрыла перламутровая пелена, создававшая ощущение нереальности окружающего пространства. И опять все обиды показались Сандре нелепыми и высосанными из пальца.

Сандра села в такси и сказала адрес. Южный речной порт, улица Муранова, тупик. Таксист засмеялся:

– Что ж тебе, девка, не спится в такую рань? С одного конца географии на другой! От Северного порта к Южному? У меня еще смена не началась. Сколько заплатишь, красивая?