– Спасибо, София, – я искренне улыбнулась ей, но была слишком уставшей, отчего улыбка получилась скорее вымученной. Женщина, причитая, скрылась за одной из дверей в коридоре от гостиной, ведущей, судя по всему, в обеденный зал и на кухню.

Теперь она наш разговор не услышит. Хоть сегодняшний инцидент и закончился мирно, странное поведение Яна не давало покоя. Я резко развернулась к нему.

– Что с тобой случилось, когда мы пересеклись с Набелит? Ты редко хватаешься за оружие без причины, но от тебя просто веяло гневом, словно нужен был лишь малейший повод, чтобы напасть…

– Сеньорита, это было прямое оскорбление, я не мог его игнорировать! – Максимилиан выглядел раздосадованным и заметно нервничал, то и дело поправляя аксельбант.

– Отец всегда учил, что из подобных ситуаций нужно выходить с высоко поднятой головой. И ты всегда говорил, что слова иногда бывают острее клинка. Я же не поддалась на ее провокацию, – я покачала головой. – Хотя и было очень обидно.

– Ох, милая моя, ты еще не понимаешь, что тут любое проявление слабости все равно что смертный приговор. В этом городе не понимают милосердия, только силу. Я лишь хотел поступить так, как велит долг, – он ухмыльнулся. – А царапина на щеке только украсила бы того бугая.

– Думаю, если бы мы все же ввязались в драку, репутация Камиллы Кустодес была бы испорчена в первый же день пребывания в Столице. И тогда нас не только деревенщинами заклеймили бы, но и дикарями, что по любому поводу берутся за меч. Думаешь, это обернется для нас проблемами?

– Я более чем уверен, что она уже распустила слух, будто дочь Великого Дома проявила слабость и не ответила на оскорбление. Во что это может вылиться – могу лишь гадать, госпожа. Если не возражаете, я отлучусь, – в руках вновь появилась курительная трубка.

Не дождавшись ответа, он прошел дальше по коридору, где был выход во внутренний двор, оставив меня в гостиной в одиночестве. Снаружи снова донесся тот самый странный сладковатый успокаивающий запах табачного дыма. Я лишь тяжело вздохнула, растерянная и расстроенная.

После столь тяжелого и нудного дня я, разумеется, мечтала о приеме ванны. Я уже и забыла, когда в последний раз могла вдоволь понежиться в теплой воде. Кажется, это было еще до того, как мы пересекли пригород.

Дом наш был хоть и небольшим, но довольно уютным. В гостиной вокруг невысокого столика расположились мягкие кресла и диван, несколько дверей вели в секцию для прислуги, кухню и обеденную комнату. Лестница на второй этаж была прямо напротив входа, а под ней находился подвал. На втором этаже обнаружились две большие спальни для меня и Каталины, скромная спальня для гостей и ванная комната. С террасы открывался вид на садик во внутреннем дворе, а на лицевом фасаде маленький балкончик нависал над мостовой.

Подруги нигде не было видно, однако через дверь одной из закрытых комнат доносилось мерное сопение – видимо, она уснула после тяжелой дороги, так и не дождавшись нашего возвращения.

В просторной ванной комнате я увидела прямоугольную мраморную купальню, наполовину утопленную в пол, ростовое зеркало и каменную чашу умывальника. На невысокой стойке София заботливо расставила привезенные из дома баночки с порошками, маслами, растворами и кремами. От теплой воды исходил пар, наполняя комнату сладковатым ароматом цветов и трав. Окон не было, освещалось помещение лишь горящими в настенных подставках свечами.

Даже не заглянув в свои покои, я, как только закрыла изнутри дверь ванной на ключ, сняла с себя то, что осталось от платья. Быстрыми движениями расшнуровала корсет и стянула нижнее белье, бесцеремонно скидывая все на пол. Распустила собранные в пучок волосы, и они упали на плечи черными волнами. Мельком осмотрела себя в зеркале, отмечая последствия плохого отдыха и недостатка сна – темные круги под глазами, потускневшая смуглая кожа, спутанные кудри, да и казалось, я похудела еще сильнее… Лишь отблески в светло-карих, почти янтарных глазах переливались золотом в мерцающем полумраке.