– Слушай, – говорю я, останавливаясь возле лестницы. – Давай встретимся после ужина, и ты меня спросишь, о чем захочешь. И про Сэма поговорим.

Конечно, всего я не расскажу, но она мой друг, и кое-чем с ней поделиться можно. Даника заслуживает правды – той правды, которую я могу открыть. Кто знает, может быть, если бы я действительно хоть раз ее послушал, я бы начал поступать хорошо.

Хуже-то уж точно некуда.

– Ты скажешь мне, кто ты такой? – спрашивает она, заправляя за ухо кудряшку измазанной в чернилах перчаткой. – Скажешь?

Застала меня врасплох. Смеюсь. Я так и не рассказал Данике свой самый большой секрет: я мастер трансформации. Наверное, пора. Наверное, Даника и сама кое о чем догадывается – иначе бы не спросила.

– Подловила ты меня. Хорошо, скажу. Все скажу, что можно.

– Ладно, – медленно кивает Даника. – После ужина я буду в библиотеке. Нужно доклад один написать.

– Договорились.

Со всех ног сбегаю вниз по ступенькам, а потом мчусь через двор, чтобы успеть на занятие по керамике. У меня уже два взыскания – хватит на сегодня.

Горшок получается страшный, как смертный грех. Наверное, еще и с воздушным пузырьком: когда я ставлю его в печь, он взрывается, уничтожив при этом вазы и чашки еще троих учеников.

Когда иду на тренировку по бегу, в кармане звонит телефон. Прижимаю его плечом к уху.

– Кассель, – это агент Юликова. – Загляни ко мне. Прямо сейчас. Как я понимаю, занятия на сегодня у тебя закончились. В школе все предупреждены. Им сказали, что у тебя сегодня назначен прием у врача.

– Но я как раз на тренировку по бегу иду, – хорошо бы она уловила в моем голосе недовольство.

У меня на плече болтается сумка со спортивной формой. Наверху ветер раскачивает кроны деревьев, усыпая кампус желто-оранжевыми листьями.

– Я уже много тренировок пропустил.

– Значит, если пропустишь еще одну, никто не заметит. Кассель, ей-богу, тебя вчера едва не убили. Надо это обсудить.

Вспоминаю про приклеенный скотчем к стенке шкафа пистолет.

– Ну ничего особенного же не случилось.

– Приятно слышать, – и Юликова вешает трубку.

По дороге к машине я пинаю палые листья.

Через несколько минут я уже сижу за столом напротив агента Юликовой. Она отодвигает в сторону кипы бумаг, чтобы лучше меня видеть. У Юликовой прямые седые волосы, постриженные где-то на уровне подбородка. Чем-то она напоминает птицу – нос длинный, черты лица мелкие. На шее массивное ожерелье из разноцветных бусин. В руках дымящаяся чашка чая, под темно-синим вельветовым пиджаком свитер, и все равно губы чуть посинели, будто ей холодно. Или простыла. Юликова больше напоминает преподавательницу из Веллингфорда, чем руководителя федеральной программы для обучения юных мастеров. Я знаю, она так одевается специально – чтобы подопечные чувствовали себя спокойнее. Юликова, наверное, вообще все делает специально.

Но ведь работает же.

Она мой куратор. Ей нужно заполучить меня в свою программу, как только мне стукнет восемнадцать, – такую сделку я заключил с федералами. Но пока не очень понятно, что со мной делать. Ей, видимо, тоже.

– Как дела, Кассель? – спрашивает Юликова с улыбкой, выражение у нее такое, будто бы ей и правда не все равно.

– Да вроде ничего, – нагло вру я.

По ночам едва сплю. Меня терзают сожаления. Зациклился на девчонке, которая меня ненавидит. Украл пистолет. Но таким, как она, вряд ли стоит изливать душу – Юликова ведь оценивает мое психологическое состояние.

– Ну и как – получается у брата учиться? – спрашивает она, делая глоток.

– Получается.

– Наверное, после смерти Филипа тебе хочется защитить Баррона, – взгляд у нее добрый, понимающий, и голос ровный. – Теперь вас осталось двое. Хоть ты и младший, на тебе большая ответственность…