– Зови! – прорычал он, чувствуя, как нож процарапал кожу на горле.

Очевидно, Степка тоже это почувствовал, потому что заорал не своим голосом:

– Силантий!

– Чего тебе? – хмуро отозвался тот, возвращаясь. – Поднимайся быстрее, я ждать не буду.

– Не могу, ногу камнем придавило, – прохрипел Степка, понукаемый Борисом, – помоги, дядя Силантий!

Силантий плюнул, обругал Степку по матушке, но, потоптавшись немного на месте, все же стал осторожно спускаться – не бросать же поганца одного. В кустах слышалась возня – это Борис связывал Степку его же собственным ремнем.

– Степка, ты где? – крикнул Силантий, настороженно оглядываясь.

– Тута я, – прозвучал Степкин голос из кустов, – нога застряла.

– Что б она у тебя, паразита, и совсем отсохла, – в сердцах высказался Силантий.

Он сделал несколько шагов к кустам и тут же упал, потому что Борис с размаху опустил ему на голову обломок киля старой шлюпки, который он подобрал на берегу. В последний момент Борис сдержал удар, так что череп у Силантия не треснул, просто его здорово оглушило. Степка ползком отодвигался от Бориса, глядя на него с ужасом и тихо поскуливая.

– Не для того я его из моря спас, чтобы ты, гнида, ему камнем голову размозжил, – произнес Борис.

– Ваше благоро-о-дие! – завыл Степка.

– Заткнись! – оборвал Борис.

Он вытащил ремень у пожилого и связал Степке ноги. Затем перекинул петлю ремня через ствол непонятного куста и туго прикрутил к нему руки.

– Тебя как звать-то? – неожиданно спросил он, брезгливо глядя в бегающие глазки, в которых появилась надежда: если бы хотели убить, не стали бы связывать.

– Степа! – икнул Степка.

– Вот что, Степан, я тебе рот заткну, чтобы ты не орал, – сказал Борис, нашарив в кармане мокрый носовой платок. – Когда кляп изо рта выплюнешь, то кричи, может, кто тебя развяжет. Либо же этот, – он кивнул на Силантия, – очухается, я его не сильно ударил.

Он туго скатал платок и засунул Степке в рот, потом отвернулся и выбросил в море винтовку Силантия, потому что собирался нести бесчувственного Алымова и на винтовку не было уже сил.

Он примерился и хотел взвалить друга на спину, как вдруг сверху послышались голоса – по дороге шел пеший отряд красноармейцев. Он беспокойно перевел глаза на связанного Степку и увидел, что тот уже почти выплюнул скомканный платок. Борис находился от него в десяти шагах, Степка знал, что огнестрельного оружия у него не было, а свои – вот они, наверху. Борис видел, как злорадно выкатил на него глаза Степка, как раскрыл рот, чтобы крикнуть:

– Тов…

Но в это самое время нож, брошенный Борисом, вонзился в его горло. Степка изумленно уставился на Бориса, не в силах осознать, что же случилось.

– Сам виноват, – тихо, почти про себя произнес Борис. – Не понимаете вы по-хорошему.

Отряд прошел, ничего не заметив. Борис подхватил Алымова и, не оглянувшись, пошел в другую сторону от проклятого города.

Дорога забирала вверх, а Борис шел вдоль берега, так что сверху его не могли видеть. Через полчаса такого продвижения Борис почувствовал, что силы покидают его – Алымов так и не пришел в сознание и был очень тяжел. Борис опустил его на каменистую землю и сел, чувствуя, что глаза закрываются. Наступила апатия.

– Нет, господин офицер, – раздался вдруг прямо над головой сухой и резкий голос, – спать вам сейчас нельзя. Не для того вы тащили на себе своего товарища, чтобы он умер на берегу.

Борис поднял тяжелые веки и увидел высокого худого старика с густой седовато-рыжей бородой, в странном длинном балахоне, заляпанном краской.

– Кто вы такой? – враждебно спросил Борис.

– Представления отложим на потом, – ответил старик, – а сейчас можете еще немного его пронести? Тут неподалеку есть весьма удобная пещера.