Сердце подскочило к горлу и забилось с утроенной силой. Все мысли о случившемся в Ровермарке высыпались из головы, как ненужный хлам, я в несколько шагов или, правильнее будет сказать, драконьих прыжков преодолела разделяющее нас расстояние. Первой меня увидела Зои, заметив ее взгляд, развернулся Карид, а следом – мой малыш.

– Ма-ам! – столько счастья было в этом крике, столько радости. Лар спрыгнул с качелей, чудом не запнувшись, бросился ко мне, глаза его сверкали. – Мам, папа вернулся! Он снова хочет с нами дружить!

Я опустилась рядом с сыном, обняла. Совершенно некстати зацепившись за мысль о том, что Лар отлично выговорил оба «р», с первого раза, а еще о том, как горели его глаза. Честно говоря, я не думала, что он помнит. Когда Лар научился понимать, что к чему, когда он узнал, что у Кати есть Зои (мама) и Даг (папа), он спросил меня, где его папа. Мой сын вообще взрослел очень быстро, но я ожидала такого вопроса значительно позже, и, может быть, именно поэтому рассказала правду. Ну как правду… детскую ее версию. Сказала, что мы с папой дружили, а теперь больше не дружим.

– Почему? – спросил Лар.

– Ну ты же тоже не хочешь дружить со всеми ребятами на площадке.

– Но я дфуфу с Кати! Я всефда буфу с ней дфужить!

На тот момент «дфуфу» выглядело так, что он не отходил от ее коляски, таскал ее куклу, когда она ее выбрасывала и смешил, когда Кати начинала плакать. Поэтому мне достаточно сложно было объяснить, почему мы с его папой больше не дружим.

– Да, но это ты. Твой папа другой.

– Он перефтал ф тобой дфужить? Или ты ф ним?

– Мы вместе, драконенок.

Лар вздохнул. Он все равно не понимал, а я рассчитывала, что, когда он повзрослеет, у меня будет шанс объяснить ему все гораздо лучше, но Карид решил иначе. Я перехватила виноватый взгляд Зои и поднялась, подхватив сына на руки. Удерживая его так, будто Карид собирался забрать. А он и собирался, причем даже сейчас – шагнул ко мне со словами:

– Позволь мне, Аврора. Тебе, наверное, тяжело.

Я подавила желание отступить. Мы столько не виделись, но сейчас на меня будто разом обрушились воспоминания: и хорошие, и плохие – все, начиная от первого свидания, прогулок по парку, по улицам Мериужа, первой и единственной жаркой ночи и заканчивая моими новостями о том, что Карид станет отцом. И его ответом.

– Мне нормально, – жестко произнесла я. – Ты что-то хотел?

– Познакомиться с сыном. И поговорить с тобой.

Я глубоко вздохнула. Карид умел быть обаятельным, кому как не мне это знать. Для начала – лархаррские корни, отметившиеся в его внешности колоритной мужской красотой. Густые вьющиеся темные волосы, сейчас аккуратно зачесанные назад, карие глаза, нос с горбинкой, резкий волевой подбородок и пухлые, резко очерченные губы. Да, он был красив, и когда-то он был для меня самым красивым мужчиной на свете. Единственным.

– Поговорим? – повторил он, улыбнувшись.

Раньше эта улыбка могла войти в мое сердце подобно лазерному лучу и разогреть до температуры кипения, но сейчас я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться.

– Лар, драконенок, побудь немного с Кати и Зои, – попросила я, возвращая сына на качели. – Мне нужно поговорить с твоим папой.

– Конечно! – сын просиял. – Но мы же будем снова дружить?

Драконы, он заговорил при нем. Он увидел отца и заговорил так четко, как некоторые дети и после пяти не разговаривают. Я глубоко вздохнула, коснулась ладони Зои и кивнула Кариду:

– Пойдем.

Мы прошли совсем немного, вдоль горок, где с визгом носились дети, то пролезая под ними, то скатываясь вниз, падая в надувное облако. Я хотела вцепиться в Карида, в лацканы его идеального пальто, вытолкать с площадки, увести как можно дальше от сына, но сейчас, остановившись под свободным зонтиком–грибком, опустилась на скамеечку и кивнула ему.