Впрочем, та встреча была всё же несколько случайной, потому что ждали не конкретно его, а кого-нибудь хорошо одетого. Было, по провинциальным понятиям, очень поздно, часов десять, на тихой улочке ни души, даже свет горел не во всех маленьких домишках, но от снега было достаточно светло. Ульяшин быстро шёл, прикрыв лицо от колючего ветра воротником, так что первого парня, притаившегося в тени крыльца, он пропустил, но когда метрах в пятнадцати перед ним вынырнули на тротуар ещё двое, он подобрался, опустил воротник, замедлил шаг и, не поворачивая головы, метнул взгляд по сторонам, отметил мелькнувший огонёк сигареты в подворотне на другой стороне улицы, прислушался к лёгкому поскрипыванию снега за спиной.

– Эй, фраер, дай закурить, – сказал один из парней, заступивших ему дорогу.

– Это пожалуйста, – ответил Ульяшин, останавливаясь, и отметил про себя: – Салаги!

Он принялся, не спеша, снимать рукавицу. Поскрипывание затихло у него за спиной. Стоящие перед ним парни как-то незаметно напирали, вынуждая отступить назад.

«Пора!» – немного отрешённо подумал Ульяшин, когда правый из парней поднял руку на уровень его груди. Он резко повернулся боком, захватил протянутую руку и швырнул парня на другого, пригнувшегося сзади. И тут же, не давая опомниться, сильно толкнул обеими руками в грудь третьему парню, забросив того в придорожный сугроб.

– Гопники недоделанные! – Ульяшин сплюнул в сторону барахтавшихся в снегу парней и спокойно направился на другую сторону улицы.

– Здравствуй, дядя! – сказал он притулившемуся в подворотне немолодому мужчине с изрезанным морщинами лицом. – Плохо пацанов учишь!

– Нормально учу, – проворчал тот, швыряя докуренную папиросу в снег. – Ты откуда такой смелый вылупился?

– Из Свердловска, – коротко ответил Ульяшин и достал пачку «Явы». – Закурим?

– У меня свои, родные, – мужчина достал пачку «Беломора». – К нам надолго? – спросил он, закурив.

– Это как масть ляжет. Может быть, и надолго. На адвоката учусь. Из Свердловска выгнали после одного конфликта с милицией, вот и решил здесь пока осесть.

Приплелись парни, как побитые собаки.

– Что, уши опухли? – усмехнулся Ульяшин, чуть повернувшись к ним. – Закуривайте, – он протянул им пачку, чуть встряхнул рукой и прихватил выскочившие сигареты.

Затем, не обращая больше внимания на молодых, поговорил ещё немного с мужчиной.

– Ладно, живи, – сказал тот, наконец, – возникнут проблемы, ссылайся на меня, меня Мотылём кличут. Ещё увидимся!

– Наш, что ли? – осторожно спросил один из парней, глядя в спину удалявшегося Ульяшина.

– Какой наш?! Фраер наблатыканный! – отмахнулся Мотыль и, задумавшись, добавил: – Но может оказаться полезным.

Следующая встреча не заставила себя долго ждать. Как мы помним, Ульяшин сам не готовил ничего сложнее бутерброда, поэтому в отсутствие матери питался в общественных заведениях. Он перебрал уже несколько ресторанов, дошёл черёд и до «Волги», расположенной в районе Новой набережной. Буквально в первый вечер, войдя в ресторан, он заметил Мотыля, сидевшего за столиком с двумя незнакомыми молодыми парнями. Мотыль, внимательно оглядывавший всех входящих, тоже узнал Ульяшина и призывно махнул ему рукой. Ради такого случая, против своего обыкновения, Володя попросил официанта принести пол-литровый графинчик водки и подобающую закуску. Так начался разговор, длившийся с недельными перерывами несколько вечеров. Мотыль дотошно расспрашивал Ульяшина о разных обстоятельствах его жизни и тот правдиво на всё отвечал, руководствуясь двумя своими золотыми правилами: не врать в том, что проверяется, и не говорить о том, о чём не спрашивают. Так, о деталях своего происхождения он не распространялся, но о брате Александре упомянул с вполне конкретной и уже известной читателю целью. Зато во всех красках расписал свою жизнь в Свердловске, естественно, в той её части, которая протекала за пределами центрального пятачка. Мотыль одобрительно кивал головой, подробно расспросил о Скоке, допытываясь до детального описания и мелких привычек, и затем, усмехнувшись, сообщил, что Скока он хорошо знает по совместному, достаточно долгому пребыванию в местах не столь отдалённых. Но лишь по прошествии нескольких лет Ульяшин узнал, что Мотыль специально связывался со Скоком, уточнял детали Володиного рассказа и выяснял его мнение о молодом человеке.