На втором этаже Володя выбрал спокойную пожилую женщину и, подойдя к ней, вежливо спросил: «Извини, пожалуйста, не подскажете, где я могу найти академика Несмеянова Александра Николаевича?» Женщина посмотрела на него как на сумасшедшего, но всё же ответила: «Вам нужна кафедра органической химии. Северное крыло. Третий, четвёртый и пятый этажи», – и на всякий случай рукой показала ему направление.

Исходя из своего не очень богатого опыта, Володя полагал, что кафедра это кабинет заведующего с расположенной по соседству комнатой, заставленной письменными столами, где преподаватели обычно пили чай в перерыве между занятиями, и ещё одной комнатой для практических работ, если таковые были предусмотрены учебным планом. При этом количество разных табличек и указателей с названием кафедры неизменно превышало количество комнат. Здесь же Володя обошёл три длиннющих Г-образных коридора и не обнаружил ничего подобного, кроме многочисленных мемориальных досок и лаконичных табличек «М» и «Ж». Опять нужна была помощь аборигена, но коридоры поражали пустынностью, особенно на фоне людского волнения сквера и входного холла. Наконец показался молодой человек, целеустремлённо двигавшийся по коридору. На лице его было точно такое же выражение, которое столь успешно надел на себя Ульяшин при входе на факультет. «Настоящий ученый», – подумал он и решил обратиться к нему с вопросом. Заметим в скобках, что это выражение соответствовало состоянию глубокого похмелья, и целью устремления молодого человека была некая неопределённого возраста лаборантка, материально ответственная за казённый спирт, но как бы то ни было «настоящий ученый» выхватил из витиеватой фразы Володи ключевое слово «Несмеянов» и ткнул пальцем вдаль по коридору, затем загнул его углом и назвал номер комнаты.

Ульяшин нашёл требуемую дверь, ненавязчиво постучался и, не дождавшись ответа, потянул её на себя. За письменным столом у окна сидел чрезвычайно худой человек, ростом и худобой напоминавший артиста Николая Черкасова, но с совершенно другим типом лица – широким и костлявым, если такое определение вообще может быть применено к лицу. Седеющая голова была наклонена над шахматной доской с расставленными в течении партии фигурами, слева лежала развёрнутая на последней странице газета, и мужчина удивлённо переводил глаза с газеты на доску и обратно. Заслышав скрип двери, он поднял голову, мельком окинул взором Ульяшина и удивленно провозгласил: «Но этого не может быть! Вы только посмотрите, молодой человек! Это взятие пешки на а2 непозволительно даже третьеразряднику, а тут – Фишер!» Создавалось впечатление, что мужчина целое утро ждал кого-нибудь, что поделиться с ним этой сногсшибательной новостью.

– Боюсь, что я не смогу в полной мере оценить ваше удивление, так как мало понимаю в шахматах, – сказал Володя, – извините, что отвлекаю вас от столь увлекательного занятия, но я ищу академика Александра Николаевича Несмеянова.

Столь простое желание вызвало у мужчины шок, превосходящий удивление от ошибки Фишера.

– Видите ли, молодой человек, Александр Николаевич в связи с большой занятостью посещает кафедру не очень часто. Насколько мне известно, ближайший по времени визит намечен на первый четверг октября. Если вы по поводу аспирантуры, то вам следует обратиться…

– Я по личному вопросу, – прервал его Ульяшин.

– По личным вопросам академик Несмеянов принимает только личных сотрудников, да и то не всех, а только тех, о чьих личных делах он осведомлен лично, – при этом глаза мужчины задорно блеснули, вероятно, от удовольствия от сотворённой фразы.