– Я тебя ждал, – сказал отец.

– Я задержалась в университете.

Шапиро кивнул головой. После окончания университета, ей, как лучшей студентки, предложили остаться в нем преподавать. Он был против, так как был уверен, что хорошим это не кончится. Но и возражать не стал. Что положено, то и свершится.

– Я хочу тебе кое-что сказать, это очень важно, – произнес Шапиро.

– Я слушаю тебя, папа. – Эльвира села рядом с ним.

Шапиро задумчиво смотрел на дочь. Правильно ли он поступает, намереваясь возложить на нее всю ответственность в случае чего. В конце концов, у нее своя жизнь. Он вспомнил, как десять лет назад, когда он развелся с женой, всех поразила тогда еще четырнадцатилетняя девочка. Она вдруг решительно заявила, что будет жить только с отцом, хотя все были уверены, что она останется с матерью. И кто только ее не уговаривал изменить решение. Даже он попытался внести в это дело свою скромную лепту. Но она его единственного, кого не захотел слушать, просто сказала, чтобы он не вмешивался. И он больше не вмешивался, поняв, что это ее принципиальный выбор, который определит всю дальнейшую жизнь.

– Я хочу тебе кое-что сказать. Ты знаешь о пропаже свитка.

– Да, конечно, ты мне об этом говорил.

– Но сейчас я хочу поговорить с тобой о другом. Эта пропажа не может пройти бесследно.

Эльвира пристально посмотрела на отца.

– Что ты имеешь в виду? – с тревогой спросила она.

– Все, что угодно. Ставки не просто большие, они гигантские. Поэтому можно ожидать самого худшего.

– Папа! – вскочила Эльвира со своего места.

– Пожалуйста, сядь. Эмоции ничего не изменят. Помнишь наш девиз: что должно, то и случится.

– Да, папа, – упавшим голосом произнесла девушка.

– Не будем изменять ему и на этот раз. Так вот, если произойдет нечто такое, что резко изменит нашу жизнь… – Он замолчал, думая о том, должен ли называть вещи своими именами. Должен. – Если я погибну, то…

– Но папа, – прервала его Эльвира. – Ты говоришь ужасные вещи.

– Ты помнишь, я был солдатом и участвовал в войне Судного дня. Я несколько раз был в сантиметре от гибели. И сейчас я тоже не хочу закрывать глаза.

– Хорошо, говори дальше, – сдалась девушка.

Шапиро кивнул головой, словно бы говоря: так-то лучше.

– Ты сама должна решить, что тебе делать, как поступать в этом случае.

– Но как бы хотел, чтобы я поступила?

– Единственный человек из всех, на кого не падает подозрение, – это Вадим Ведев. Его не было на том заседании.

– Этот тот русский?

– Да, он живет в России, в Москве. Только он может заняться поиском свитка. А его надо найти. Я совершил грандиозную ошибку, не опубликовав этот документ. И если он попадет в руки тех, кому он не выгоден, они уничтожат его.

– Но ведь он представляют огромную историческую ценность!

– Вот поэтому и уничтожат. Если истина противоречит устоявшимся представлениям о ней, то тем хуже для истины. Увы, эта логика миллионов, а также десятков очень влиятельных людей. И во все времена тех, кто бросал ей вызов, ждала печальная судьба.

Эльвира задумчиво посмотрела на отца. Давно они так не разговаривали.

– Но зачем эти люди так рисковали? – спросила Эльвира.

Теперь задумался Шапиро.

– Истина есть одновременно начало и окончание любого процесса. И тот, кто стремится к завершенности, не может ей пренебрегать. Он обречен на то, чтобы искать ее. В каком-то смысле это марш обреченных. Но ты не расстраивайся, – улыбнулся он, – быть обреченным вовсе не означает быть несчастным. Я никогда не чувствовал себя несчастным, хотя всегда был обреченным. На самом деле, мы единственные подлинно счастливые люди на земле. И другого счастья просто не существует. А то, что остальные принимают за счастье, всего лишь иллюзия.