Но Иешуа, поглощенный своим занятием, не заметил Симона. В этот момент к нему подошел сотник римского гарнизона. Его лицо выражало сильное подобострастие. «Господи! Слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает».

Несколько секунд Иешуа смотрел на просителя, и Симон мог поклясться, что на его лице отразилось нерешительность. Но он быстро себя преодолел. «Я приду и исцелю его», – ответил Иешуа.

Вся толпа, громко галдя, направилась к дому сотника. Симон, стараясь не привлекать к себе внимания, последовал за всеми.

Они вошли в дом сотника, и тот снова засуетился. «Господи! Я недостоин, чтобы Ты вошел бы под кров мой, но скажи только слово и выздоровеет слуга мой, ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди» и идет, и другому «приди», и приходит; и слуга моему «сделай то» и делает.

Симон видел, как долго и внимательно смотрел Иешуа на сотника, что-то обдумывая. И внезапно обратился к своему окружению: «Истинно говорю вам и в Израиле не нашел я такой веры. Говорю же вам, что многие придут и с востока и с запада и возлягут с Авраамом, Исааком в Царстве Небесном: а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». Иешуа подошел вплотную к сотнику: «иди и, как ты веровал, да будет тебе».

Все взгляды мгновенно обратились на лежащего на лежанке человека. Его лицо выражало страдание. Прошло пару минут – и внезапно он встал. «Я чувствую себя хорошо, – вдруг громко объявил он.

Слуга упал перед Иешуа на колени, но его благодарственная молитва потонула в радостных криках толпы. Симон же перехватил довольный взгляд стоявших рядом с Иешуа двух мужчин. Он узнал их, один был Петр, другой Фома. Кажется, он начинает догадываться, что тут происходит.

Сеанс лечения продолжался, Иешуа ходил из дома в дом излечивал людей. Некоторые, в самом деле, были больны, опытный глаз Симона различал непритворные признаки недугов. И его друг детства всякий раз находил правильные решения. Да, он, в самом деле, очень талантливый лекарь, мысленно соглашался Симон. Впрочем, он знал, что во многих случаях он бы тоже излечил этих больных.

Настал вечер, а поток людей не иссякал. Симон все никак не мог поговорить с Иешуа. Родственники привели нескольких бесноватых, их движения были порывисты, а речи невнятны. Иешуа сказал им что-то, и они ушли. Кто-то выкрикнул слова пророка Исаии: «Он взял на себя наши немощи и понес болезни».

Толпа ответила на эти слова восторженными возгласами. И Симон вдруг ясно осознал, зачем он тут, зачем предпринял утомительное путешествие. В его ушах вдруг так явственно раздался голос его далекого учителя, что он даже огляделся, пытаясь его отыскать рядом с собой. Но его не было, эти слова донеслись до Симона через время и расстояние: «Человек так устроен, что он подсознательно или сознательно находится в постоянном поиске Бога. Но так как найти Его он не может, то принимает за Него любого, кто вольно или невольно внушит ему, что он Им и является. И такие заместители Бога на земле самые опасные люди, даже если ими движет лучшие намерения. Они порождают процессы, которыми не в состоянии ни управлять, ни контролировать».

«Я должен донести эту мысль до Иешуа, – говорил себе Симон, глядя на беснующуюся от восторга толпу. – Будущее непредсказуемо, а тот, кто говорит от его имени, самый большой лжец».

На Капернаум опустился теплый южный вечер. Однако очередь за исцелением не становилось меньше. Не все уходили после сеанса выздоровевшими, но никого это уже не беспокоило; эпидемия экстаза поклонения заражало все больше людей. Симон видел, как утомился врачеватель, как все с большим трудом удается ему выдерживать этот людской напор.