Внимание его привлекла пригоршня домишек бурых и белых, возвышавшихся на слиянии озера и широкой реки, где в устье было множество маленьких островков. Самолет продолжил полет на север, но совершив разворот, вернулся к этому месту и начал снижаться.

Через громкоговоритель объявили, что полет подходит к концу и нужно готовится к посадке в Форт–Лами – столице республики Чад. Рассматривая приближающуюся землю, Давид ощутил неприятное чувство тревоги, осознавая, что возможно напрасно понадеялся найти в этом забытом Богом уголке планеты какую–нибудь помощь.

– Очень похоже на край Земли, – пробормотал он, будучи уверен, что такое предположение не далеко от истины.

Когда дверь старенького, видавшего виды «Каравель» открылась, порыв сухого и раскаленного ветра, едва не спалил ему легкие, а от неимоверно яркого, неистового света, ударившего ему в глаза, он почти ослеп.

Какое–то мгновение он даже сомневался – а стоит ли вообще выходить наружу, но пересилил себя и побежал, чуть ли не вприпрыжку, по раскаленному бетону взлетно–посадочной полосы к современному зданию Аэропорта в поисках защиты от такого яростного солнца, что за эти короткие минуты ему показалось, будто огнем опалили физиономию, а волосы едва не расплавились.

– Господь Благословенный! – выдохнул он, скрывшись в глубине большого зала. – Это должно быть ворота в ад.

Мрачный таможенник с придирчивым и наглым взглядом, потеющий неимоверно в своем плотном форменном пиджаке, подозрительно листал его паспорт.

– Вы журналист, монсеньор Александер?

– Не совсем… Я – фотограф…

– Но работаете вы в журнале… Каковы причины приведшие вас в Чад?..

– Ищу свою жену… Ее похитили в Камеруне охотники за рабами, и власти в Дуала утверждают, что они должны пересечь вашу страну…

Таможенник поднял на Давида удивленные глаза, выражение лица у него сделалось рассерженно–возмущенным, как у человека, которого без видимых причин принимают за идиота и, не поставив печать о разрешении на въезд в страну, он закрыл паспорт. Выпрямился, расправил плечи, чтобы казаться боле внушительным и холодно произнес:

– Сожалею, месье, но вам придется продолжить путешествие… Опыт общения с журналистами у нас весьма печальный и все из–за того, что они пишут о происходящем внутри Чада. В соответствии с моими инструкциями въезд в страну лиц без специального разрешения нашего посла в Риме запрещен.

– Но моя жена… – Давид начал было протестовать.

– Месье, – перебил его таможенник с раздраженным видом, – ваши объяснения – самые глупые и абсурдные, какие я когда–либо слышал в своей жизни. В вашем паспорте сказано, что вы не женаты.

– Мы поженились всего лишь пару месяцев назад… И моя жена… – он засомневался, – она – африканка.

Таможенник взглянул на него удивленно. Подумал несколько секунд, внимательно посмотрел в глаза словно хотел убедиться, что ему не лгут, опять раскрыл паспорт и начал внимательно изучать страницу за страницей. И тут Давида осенило: он порылся в своем чемодане, нашел паспорт Надии.

– Вот, это моей жены… – и протянул паспорт.

Таможенник молча кивнул, просмотрел оба паспорта и сделал отметку о разрешении на въезд.

– Удачи! – сказал он.

На выходе из Аэропорта Давид поискал такси, и вновь у него возникло такое ощущение, что солнце сжигает кожу. Машина была раскалена до предела и когда они поехали по направлению к городу, то влетавший через открытые окна воздух совершенно не освежал.

– Здесь всегда так жарко? – с тревогой в голосе спросил он.

– Еще сильнее бывает… Сейчас зима… Какой отель предпочитаете, сеньор ?..

«Чадьен», «Чари» или «Ду Чад»?

Давида несколько позабавило отсутствие оригинальности в названиях, но вслух ничего не сказал.