Как рассказать лучшему другу, что мой отец – преступник, что пуля, ранившая Тами, предназначалась мне и рядом со мной им угрожает страшная опасность?

Я отложила телефон и огляделась.

Как бы здесь ни было красиво, я чувствовала себя в заточении. Спасения не было… Не было никакой возможности сбежать из этого дома и даже позвать на помощь. Никакой.

Придется остаться здесь, пока не будет принято какое-то решение, пока Маркус с отцом не устранят нависшую надо мной угрозу… А за это время надо позаботиться о себе самой…

Ведь я не сомневалась – то, что сделал со мной Маркус, было просто детской забавой по сравнению с тем, что он мог сделать. Мысли неизбежно возвращались к Себастьяну; я вспомнила, как он целовал и ласкал меня вчера вечером, как мы уже почти занялись любовью… Я вспомнила, как он внезапно остановился, как рассказал о своем прошлом, о мрачных тайнах… А затем против моей воли отвез меня в аэропорт, чтобы передать в руки Маркуса.

Мне было очень грустно, но это не было обычной грустью. Подобного чувства я никогда прежде не испытывала. У меня возникло ощущение, словно я могу потерять все самое дорогое; как будто меня поместили в тело другого человека и я живу чужой жизнью так не похожей на мою. Я всмотрелась в большое зеркало, висевшее на стене, и не узнала себя. А хуже всего то, что я в чужом доме и рядом нет ни родных, ни друзей… Только он.

Было странно не видеть его рядом, не слышать, что он может со мной сделать. Страшно думать, что Себастьян превратился вот в такое… в моем собственном доме.

Я думала, он любит меня. А теперь оказалась в этом адском особняке.

Внезапно что-то словно взорвалось внутри, и, вне себя от ярости, не понимая, что делаю, я схватила телефон и со всей силы запустила в огромное зеркало, висевшее напротив.

Оно разлетелось вдребезги, и осколки посыпались на паркет, многократно отражая мое лицо – совершенно разбитое… разрушенное, как моя жизнь.

Почему ты так поступил со мной, Себастьян?

Я свернулась калачиком на кровати и решительно вытерла слезы.

Должно быть, я уснула, потому что, когда открыла глаза, за окном уже почти стемнело. Я приподнялась, чувствуя, как от неудобной позы затекло все тело, и стала искать выключатель.

Со мной чуть не случился сердечный приступ, когда я увидела сидящего на диванчике Маркуса, залитого предвечерним светом; он спокойно смотрел на меня, опершись локтями о колени и уткнувшись подбородком в кулаки.

– Не хотел тебя напугать, – сказал он, не шевелясь.

Я схватилась за сердце, колотящееся не столько от изумления, сколько от страха.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Он откинулся на спинку диванчика и улыбнулся.

– Ты очень красивая, когда спишь…

Прозвучало так мерзко, что меня едва не стошнило.

– Выйди из моей комнаты, – потребовала я.

Маркус поднялся с дивана и подошел ко мне, по-прежнему улыбаясь.

– Я понимаю, ты очень устала… и происшествия последних часов не на шутку тебя перепугали. Но ты не должна так говорить со мной в моем доме. Согласна, принцесса?

Когда он коснулся моей щеки, я попыталась отвернуться, но он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на него.

– Хоть ты мне и не веришь, но ты здесь потому, что много для меня значишь, – добавил он, снова и снова поглаживая меня по щеке. Мне хотелось залепить ему пощечину, но что-то подсказывало, что лучше сохранять спокойствие. – Пока ты здесь, ничего плохого с тобой не случится, обещаю.

Я промолчала, а он снова улыбнулся и отошел.

Повернулся к разбитому зеркалу; пол был по-прежнему усеян осколками.

– Я велю убрать последствия этой катастрофы, завтра утром тебе принесут новое зеркало, – спокойно заявил он, словно во всех этих разрушениях не было ничего особенного.