– Хотите чего-нибудь выпить, мисс?

– Можете называть меня просто по имени.

– Но мистер Козел… – вмешалась Мария.

– Вы можете называть меня Марфиль во время его отсутствия, если вам так удобнее.

Женщины кивнули. Мне тут же налили чашку горячего молока и положили кусок свежеиспеченного лимонного пирога.

– Потрясающе вкусно! – воскликнула я, жмурясь от удовольствия.

Нейти, к моему удивлению, довольно улыбнулась и положила мне еще кусок пирога. Мария и Амара сели рядом со мной, непринужденно болтая, но Нейти, похоже, не хотела со мной фамильярничать, как ее подруги.

Дождавшись, когда девушки начали собирать посуду, я встала из-за стола и подошла к Нейти, изучавшей какой-то рецепт.

– Послушай, Нейти, – сказала я. – У тебя есть дочка, очень милая, но я ее уже несколько дней не вижу…

– Ника здесь для того, чтобы работать, а не заводить подружек, – серьезно ответила она.

Я проклинала себя в сердцах за длинный язык, но от меня явно что-то скрывали, и я была готова любыми способами узнать, что именно.

– Прости, ты права, – сказала я, усаживаясь напротив нее на скамейку. – Она рассказала, что ты служила еще у родителей Маркуса. Это правда?

Нейти отложила книгу, которую держала в руках, и пристально посмотрела на меня.

– Я прослужила семье Козелов почти пятнадцать лет, прежде чем перебраться сюда вместе с мистером Маркусом.

Она пристально смотрела на меня, но трудно было понять, что она чувствует.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да нет, ничего, прости, просто ты слишком похожа на…

Она тут же осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.

Что-то вспыхнуло у меня в голове.

– На кого я похожа, Нейти? – нервно спросила я.

Она покачала головой, вставая.

– Не важно, – сказала она, уже собираясь уходить, но я задержала ее, схватив за запястье.

– Я похожа на свою мать? – Нейти побледнела. – Ты ее знала?

Ответила она не сразу. Ее взгляд испуганно метнулся в сторону двери, но, видимо, она вспомнила, что Маркуса нет; во всяком случае, так мне показалось, судя по ее испуганному лицу.

– Да, я знала ее, Марфиль, – сказала она, снова садясь напротив меня.

Мария и Амара вышли, нагруженные корзинами с бельем – видимо, собирались его развешивать или гладить.

Что-то перевернулось у меня внутри.

– Что тебе известно? – спросила я.

– Мы были хорошими подругами… Мне жаль, что с ней такое произошло.

Я кивнула, стараясь скрыть волнение, вызванное ее словами.

– Что тебе известно?

Несколько секунд она колебалась.

– Мы вместе учились в школе… Твоя мать была единственной дочерью, а у меня было десять братьев и сестер. По вечерам мы играли у меня дома. Потом мы долгие годы шли одной и той же дорогой, пока обе не получили работу здесь и…

Я нахмурилась.

– Моя мать служила здесь? – спросила я. – И кем же? Горничной?

Нейти кивнула.

– Но это невозможно. Моя мать была балериной.

Найти удивленно вытаращила глаза.

– Это я и хотела сказать. Она приехала сюда, чтобы заниматься балетом.

– Но ведь ты сказала не это, – перебила ее я. – Ты сказала, что она служила горничной.

Нейти встала.

– Ты не поняла меня, девочка, – сказала она, прижимая к груди книгу с рецептами. – Не задавай мне больше вопросов. Воспоминания о твоей матери ничего не изменят. Будет лучше оставить все как есть. Место покойников в могиле.

С этими словами она вышла.

Я осталась на кухне – ошеломленная, с колотящимся сердцем, и была готова расплакаться. Нейти разговаривала со мной резко, словно не хотела, чтобы я расспрашивала ее.

Почему они все врут? Что еще скрывают Нейти и Ника? Что еще они знают?

Я вернулась к себе в комнату, догадываясь, что все известное мне на данный момент, лишь верхушка айсберга. Я понимала, что многого еще не знаю, а самое главное – какого черта моя мать согласилась работать горничной в Соединенных Штатах, если была прима-балериной Большого театра?