Я не помню, скольких в тот день убила я, совершенно забыв об обязанностях командира своей десятки. Увидев у входа в "тройку" собак, завершающих свое кровавое пиршество, я рванулась из кабины, не взяв с собой даже огнестрельного оружия…. Я ворвалась в бункер первой, рубя и круша все вокруг, думая лишь о том, что эти твари могли атаковать не "тройку", а "восьмерку", в которой жил мой Коля. А когда почувствовала, что слабею, то просто выбежала наверх, скользя по залитому кровью полу, и раздевшись догола, натерлась колючим радиоактивным снегом…

А дальше – вновь багровая темнота ярости и жажды смерти. Должно быть, другие испытывали примерно те же чувства, что и я, потому что не ушел никто. Ни одна собака, и ни один человек, между которыми мы, собственно говоря, и не делали разницы.

Человек впереди поднял руки кверху, и замахал ими, видимо предлагая мне остановиться и поговорить. Предлагая… Выбора у меня все равно нет – если это мародеры, то уйти от них на моем "ЗИЛу" мне вряд ли удастся. На такой дороге нас можно догнать и пешком, на снегоступах, а у них наверняка есть и снегоходы.

У них… Где же остальные. Не может же он быть один! Должно быть, скрываются где-то, поодаль. Черт возьми, в этой сумрачной пурге я не вижу ничего дальше пары сотен метров.

Я останавливаюсь в десятке метров от фигуры в скафандре и, не выключая передачи, начинаю рыться в бардачке. Если со мной что и случится, пусть парень уберется отсюда. Пусть спасется хотя бы он. Быть может, ему удастся добраться до завода и сообщить нашим о том, что в этом районе работает крупная банда мародеров. Именно крупная! Если их мало и они плохо подготовлены к бою, то им просто не взять меня – одинокий бегун на открытом пространстве, ставящий перед собой одну единственную цель – выжить в Черном Безмолвии, куда опаснее целого отряда солдат.

– Бомбодел, – обращаюсь я к своему спутнику, – Как тебя зовут?

– Антон. – отвечает он.

– Красивое имя. – я ободряюще улыбаюсь ему, – Но Бомбодел мне нравится больше. Тебе подходит это прозвище.

– Зовите меня как угодно. – отвечает он. – Хоть горшком, лишь бы не в печку.

Мой Бомбодел оказался начитанным – эти слова из какой-то сказки, вот только не помню, из какой именно. Это хорошо, быть может, искусство и литература все же выживут, когда умрут все воины и закончится эта чертова война.

– Хорошо. Слушай меня очень внимательно. Во-первых, – я кладу ему на колени заряженный "Макарыч", вытащенного из бардачка, – Вот тебе оружие. Если со мной что-нибудь случится… В общем, ты меня понял. Во-вторых, опять таки, если начнется заварушка, то просто срывайся отсюда с места в галоп. Я задержу их, а ты – уходи, бомбоделы нам нужны, да и вообще, нет смысла погибать вдвоем. Завод там, – я машу рукой вперед, – Примерно в двух часах ходу начнутся внешние посты, да и патрули не дремлют, так что, мимо не проедешь. Ты, кстати, машину-то водить умеешь?

Он отрицательно мотает головой, а затем, подумав, все же кивает.

– Я видел, как вы это делаете. Справлюсь.

Умный бомбодел, черт его дери.

– Молодец. Ну, я пошла.

– А оружие? – спрашивает он, хватая меня за рукав, – Вам, ведь, нужно оружие! И защитный костюм! Там, ведь, рентген пятнадцать!

Я смеюсь, абсолютно искренне и радостно. Он слышал лишь легенды о бегунах, но абсолютно не представляет, какие они в реальности.

– Костюм, милый мой, это для тебя! – говорю я, кивая назад, где за сиденьями скрывается увесистый мешок, – На всякий случай. А мне он даже вреден. А оружие… тебе оно нужнее, чем мне, а второго пистолета у меня нет. Ничего, добуду снаружи, если этот тип окажется не один, или рискнет напасть.