Шофранка, что не удивительно, тоже была взволновала. Она глядела в зеркало, за коим так много времени проводил хозяин гримерки, опосля резко оторвалась. Ее тревога пусть выражалась более ярко, нежели на исполнителе, но была с другим оттенком – страх пред неизведанным, при том, желание раскрыть все тайны. Подобное испытывают юнцы при первых глотках алкоголя, с пробными затяжками папиросок. Такое и Нил прошел в более нежном возрасте. В миг сердце забилось сильнее. Предположения о том, что возлюбленная только выглядит на двадцать с хвостиком, заполонили разум, никак не хотели исчезать. А она уж подходила ближе… Тело сковало, а небольшая коробочка так и норовила вылететь из вспотевших рук. Поочередно, оба тяжело вздохнули, перебросились словцами и к «рисунку».

Пелена паники буквально сносила голову Собакину. Глупо, наверное, о состоянии малознакомой столько думать. Не убивает ведь ее, да и сама попросила. Он мысленно всячески оправдывал нагрянувший грех. Б-г видит – не виновен.

Спустя пару мгновений и ловких движений, рядом с кистями и пустым бокалом оказалась отрава. Напряжение достигает пика. Два огромных зрачка уставились на Нила, выжидая когда он наконец приступит к действию. Теперь она напоминала скорее львицу игравшую со своей добычей, нежели беззащитную голубку. Нужно решаться – уж какой раз себе повторял. Прекрасно осознавал, что делает хуже для всех. Два вдоха, и все позади. В народе бытует мнение, что опыт не пропьешь – верно сказано. Ничего сложного, но на душе неизведанное ноет. В носу защипало, а обогнув пару секунд появилась привычная горечь во рту.

Смотреть на то, как гробит себя Шофранка оказалось необычайно сложно. Она, соответственно, вступила следующей. Нил хотел прикрыть глаза. Прекрасно понимал, что глуха она будет к его просьбам. Никто не идеален, это правда, да думалось, даму сердца эта чушь не коснется. Но, что сделано – то сделано.

Она так же скромно улыбнулась, после удостоверилась в том, что ничего после себя не оставила. Действительно, как и оказалось, никакой проверки, никаких подводных камней – одна лишь искренность, пусть несколько и грубая. Абсолютно растерянный Нил даже не заметил, как потерял свой стержень. Настолько спонтанное и неожиданное решение, что если б его позвала прислуга заняться тем же – почувствовал себя так же. С ума сойти! Он не мог ничего требовать от знакомки – не жена и даже не коллега. Просто безумно неожиданно. Предпоследней надеждой стала возможность того, что Шофранка невзначай чихнет – избавиться от дурманящего средства, сама того не заметит, потом махнет рукой и скажет «дурман – чушь!». Но этого не произошло. Осталось лишь отразить ее эмоции, дабы не выглядеть как нечто внеземное, и смотреть далее за выступлением. Неловко теперь будет.

ама гостья не горела желанием вновь слушать музыку со сцены – ее вниманию престал небольшой диванчик у выхода. Не грязная, но видавшая виды мебель. Многие на нем сидели, лежали, да и иные позы имели. Лучше б не садилась! Да как бы он предупредил? Явно день молчания. То возразить неуместно, то задать вопрос неловко, ныне уж некстати помочь. Происходящее как песок сквозь пальцы.

– Не хотите выпить? – Нил отлично знал, что имеется еще один способ избавить Шофранку, пока не поздно, от пагубного воздействия. Алкоголь в таком случае является нейтрализатором. Чем дальше в лес, тем больше дров. Это было одно из его познаний, за кое должно быть стыдно.

– Представляете, – оглядела стоящего «солдатиком» исполнителя. – Мне сейчас совсем ничего не хочется. Легкое головокружение тому виной, надо полагать.