Зима грызла душу. Особенно она неистовствовала по ночам, скреблась в окно и жутким шелестящим голосом метели уговаривала открыть его, вдохнуть колючий ледяной ветер, выбраться, отдаться, раствориться. Коготки снежинок царапали стекло, невидимые в чернильной темноте, страшно и тоскливо шептала что-то позёмка внизу. Зима смеялась, тихо скалясь морозными зубами.

В обшарпанной однушке в спальном районе было холодно, в щель под окном немилосердно дуло. Элка бесконечно хлюпала носом и кашляла. Регина куталась в драный колючий плед, прилагавшийся к постельному белью и, собственно, съёмной квартире, и морщилась. Холод не раздражал, раздражали ассоциации с прошлым. В доме, в котором она провела детство, точно так же дуло изо всех щелей, и плед тоже был колючим. Только ещё более драным и грязным.

– А у меня сегодня выходной, – радостно сообщила Маруся. С Марусей вместе они и снимали эту халупу, так было дешевле. Ни одна из них не могла пока позволить себе большего. Ни Регина, до глубокой ночи проводящая фотосессии от журнала и пока только мечтающая улучшить проклятые жилищные условия. Вообще хоть что-нибудь улучшить. Москва жрала всё, что зарабатывалось. Ни Маруся – милая блондиночка откуда-то из-под Саратова, устроившаяся крайне удачно, как она полагала, официанткой в ресторан и предпочитающая ночные смены.

– Давай к нам, – уже не раз предлагала она Регине. – Работы навалом, ночью клиентов всегда много. Официанток не хватает, а чаевые…

Она мечтательно закатывала круглые небесно-голубые глаза.

– Ты не представляешь, какие типы к нам иногда заезжают, могут такую пачку денег отвалить – закачаешься.

– Так какого чёрта ты в этой дыре сидишь?

– С хозяином делиться приходится, – после подобных вопросов Маруся резко грустнела.– Кто ж мне даст всё забрать?

– А тебе клиенты только чаевые предлагают? – спросила как-то Регина после очередной восторженной тирады. Вот она, Маруся, ещё немного поработает и сможет и жильё себе купить, и машину, и приодеться, и вообще. Та пожала плечами и легко ответила:

– Да нет, конечно, всякие бывают.

– И тогда что?

– Ничего, – Маруся улыбнулась.– Кто же меня на этой работе держать будет, если я ещё и ломаться начну? Знаешь, сколько желающих на моё место? А так и деньги хорошие, и возможность подцепить кого богатенького. Говорю тебе, давай к нам.

Регина передёрнула плечами и ничего не сказала. Если не считать привычки бесконечно болтать, Маруся была отличной соседкой. Не мусорила, не оставляла свет в туалете включённым, а тюбик зубной пасты открытым, днями сидела с Элкой. А Регина за это сама обеспечивала всех едой, платила за квартиру вовремя. Ругаться с ней не хотелось, как не хотелось искать другую соседку, няню для Элки, которую некуда было деть, другую квартиру. Эта была холодной, без ремонта и с минимумом мебели, зато со стационарным телефоном и недалеко от редакции журнала. Ничего лучше пока всё равно не найти.

– Привет, моя хорошая, – засюсюкала Маруся, наклоняясь к собирающей за столом кубики Элле. Детей Маруся любила, и Элку, на взгляд Регины, нещадно баловала. Девочка улыбнулась ей и сказала, показывая собранную из кубиков картинку:

– А у меня котик. Красивый?

– Конечно, красивый, – согласилась Маруся. – А у меня розочка, смотри, какая.

Она жестом фокусника вытащила из сумки пластиковую коробку с пирожным в кремовых розочках внутри. Элка ахнула и захлопала в ладоши.

– Мама, можно? – повернулась она к Регине.

– Это сегодня на кухне у повара день рождения отмечали, – сказала Маруся. – Дай, думаю, вкусненького нашей принцессе возьму.