Я поднимаюсь, покидаю ванную, стягиваю с себя мокрую одежду и провожу пальцами по щеке. Я будто зачем-то проверяю, на месте ли шрам, или его смыло водой, которая не смогла смыть моё сердцебиение. Но нет, он на месте. На месте, как и сердце.

ЭШЛИ

Нарисованные ангелы смотрели на меня с отвращением. Их сломанные крылья жаждут прикосновений ластика. Ведь лучше не иметь что-то, чем иметь то, что только приносит боль. Самое ужасное то, что это касается и людей тоже. Порой лучше быть одиноким. Это не так больно.

Наверное, Марти тоже следовало бы задуматься об этом. Я приносила ему лишь разочарование и сорванные нервы. Порой я задумываюсь, почему он терпит меня. Невозможно любить человека, видя в нём только минусы. Тогда чего он хочет? И кто из нас ещё кем пользуется?

Я собираю сумочку, ярко крашу глаза и брови. Слишком тёмный макияж выделяется на фоне слишком светлых волос. Слишком больные мысли витают в слишком больной голове. Всё в этом мире слишком… Я долго смотрю в своё отражение, потом отрываюсь от него, когда слышу сигнал машины. Я подхожу к окну, выглядываю на улицу и вижу серебристую Ferrari и уже недовольное лицо Марти, стоящего возле неё. У парня с самого начала появилось негативное отношение к моему соседу. Ну, я бы тоже расстроилась, если бы какая-то незнакомая девушка выкинула меня из окна второго этажа дома моего парня. Марти нервно вглядывался в окно моего соседа, который, кстати, опять только вышел из душа. Мёрфи снова сидел на окне боком, свесив одну ногу и держа в руках гитару. Он, слегка нагнувшись, чтобы лучше слышать струны, подбирал мелодию и говорил что-то одними только губами. Наверное, придумывал мелодию к тексту. Парень забавно потрепал мокрые волосы, и влага от них разлетелась по воздуху. Он был так увлечён гитарой, что не увидел моего взгляда и того, как из его рук вывалился лист с текстом.

– Эшли! – раздражённо крикнул Марти, когда увидел меня в окне. Он явно был взбешён. Его крик привлёк не только меня, так что уже через секунду я заметила самодовольную ухмылку соседа, заметившего чрезмерное внимание к себе.

Я фыркнула, закрыла шторы и спустилась вниз. Марти заставил сесть в машину. Он прекрасно знал, что я ненавижу серьёзные разговоры в машине. Здесь жуткая атмосфера: всё пропахло дорогим, но противным одеколоном. Здесь слишком чисто и тесно. Моё желание убить жениха не может вместиться в таком тесном салоне.

– Может, ты хочешь мне рассказать что-нибудь интересное про своего соседа?

– Например? – я безразлично смотрю в окно, хоть мы даже не тронулись с места. Мой взгляд пожирал собственный дом, как будто я никогда его раньше не видела.

– Например то, что он не просто сосед?

– Господи, Марти… – я поморщилась и попыталась выйти, но двери были заблокированы.

– Так не хочешь говорить об этом?

Все его следующие слова мне казались мерзкой зелёной желчью. Он любил кричать. Кричал даже тогда, когда я использую не ту вилку или делаю не тот бутерброд. Он кричал даже сейчас. Его выражения лица я не видела, да и не хотела. Я смотрела вперёд. Смотрела, как псих по соседству заводит мотоцикл. Я смотрела, как ночное небо сдавливало эту и без того низкую машину. Смотрела, как чёрные мокрые волосы всё так же неровно спадали на лицо парня, который тоже посмотрел на меня. Я ухмыльнулась. Не знаю, что бы это значило и как он это воспринял. Просто мне хотелось. Хотелось выглядеть сейчас не такой жалкой, как есть на самом деле.

Мёрфи перевёл взгляд на Марти, затем на меня и молча спросил: «Оно того стоит?» Я не знаю… Я запуталась. Я хочу чего-то, о чём раньше боялась подумать. Чего-то, что спасёт меня.