Саша явно не стал бы подстраивать ему такую ловушку, не предупредив заранее, но появление у них Волка само по себе доказывало, что Саша может делать ошибки, и уж совсем неизвестно, какие вводящие в заблуждение проезжих ловушки мог оставить в свое время здесь этот грубиян Ууламетс, а затем позабыть о них.
Господи, да он уже много лет не боялся лесов: он отправлялся вверх и вниз по реке, проплывая частенько мимо того места, где, как он совершенно точно знал, была берлога водяного. Он совал нос в такие уголки, куда благоразумный человек никогда не пойдет без подходящей защиты. Но он всегда был в состоянии видеть, где и куда он идет, и с ним всегда был его меч. И уж нечего говорить о том, что было весьма немаловажным, с ним всегда был Малыш, охранявший его сзади.
Теперь Волк вел себя так, словно чуял дьявола под каждым кустом. Он настороженно двигал ушами туда и сюда, осторожно и внимательно нюхал воздух, и казалось, что он скорее плывет, чем скачет по земле…
Вот Волк метнулся в сторону, будто испугавшись чего-то, сделал один-два неверных шага, прежде чем выровнял движение, подчиняясь удерживающей его руке, но продолжал вздрагивать, с силой втягивать воздух и фыркать, словно ему не понравилось то, что он в нем учуял.
– Добрый конь, – пробормотал Петр, похлопывая Волка по потной шее. Он и сам покрылся потом, пока пытался решить, мог ли Волк учуять что-то или нет. Вот дурак, ведь чистая глупость оказаться в лесу на игривой лошади, без седла, в то время как день медленно, но катился к концу, а дорога, если это вообще была дорога, уходила все глубже и глубже в темные заросли, раскинувшиеся под потемневшим от облаков небом.
Он совершенно искренне полагал, что Ивешка уже забеспокоилась, и надеялся, что его жена и его приятель пытались узнать, куда это он запропастился, и вместе желали ему вернуться домой до наступления темноты. Он и сам желал этого. Но если бы эти его желания хоть сколько-нибудь работали, ему по крайней мере не пришлось бы искать, куда подевалась эта самая дорога.
Волк вновь испугался чего-то и рванул в сторону: Петр удержался на нем, сел понадежнее, натянул поводья и постарался успокоить прыгающее сердце. Он похлопал Волка по шее, пытаясь говорить ему всяческую ложь о том, что все шло просто чудесно и они все равно доберутся до дома, где бы этот дом ни был.
7
Дождь вовсю поливал дощатое крыльцо. Это был холодный ливень, занесенный холодным ветром.
– А он не взял даже свой кафтан, – проговорила Ивешка за Сашиной спиной, когда они уже были в доме. – Он даже не взял кафтан…
Саша потуже затянул пояс, взял шапку, которую все это время прижимал рукой, и надел ее.
– Он сумеет позаботиться о себе. Он или найдет убежище, чтобы переждать, пока схлынет самый сильный поток, или будет как можно быстрее возвращаться домой. Скорее всего, я встречусь с ним, когда он будет уже возвращаться, а может быть задержу прямо там. Я не уверен, как именно будет…
– В лесу что-то не так! Все не так…
Он посмотрел на нее, а затем сказал:
– Я согласен с тобой. Но это и хорошо, что он не знает об этом, а если он не знает, то он будет в большей безопасности, чем мы. Вешка, пожалуйста, давай не будем спорить, и пожалуйста, не пытайся ничего желать на его счет. Он не растает от этого дождя, он, в конце концов, может соорудить хоть какое-нибудь укрытие.
– Укрытие! Он промокнет до костей, и не говори мне, что он не возвращается до сих пор потому, что не знает о происходящем! – Она завернула сухую одежду прямо в кафтан, который приготовила для Петра, сделав из него очень плотный узел. – Мы не должны сидеть сложа руки, черт возьми, мы не можем оставить его там.