– Перегородки, сколько я понимаю, сдвигаются, объединяя комнаты? – спросил он, отважно изображая безразличие.

– Ага, – ответил юноша и сдвинул их. Затем раздернул на дальней стене красные с белым занавеси, отчего стал виден внутренний дворик с растениями в кадках.

– Солнце заслоняют, – надменно бросил пытавшийся сохранить ясную голову мистер Уипплстоун. – Зимой его, наверное, и вовсе видно не будет.

Впрочем, сейчас солнца было более чем достаточно.

– И сырость от них, – дерзновенно упорствовал мистер Уипплстоун. – Лишние траты, уход.

«Пожалуй, мне лучше попридержать язык», – подумал он.

Потенциального покупателя провели в кухню. Вполне современная кухня с выходящим в столовую окошком. «Как тесно!» – хотел сказать мистер Уипплстоун, но у него не хватило духу.

Лестница оказалась крутоватой, хоть это его утешило. Неудобно, когда несешь поднос или чемодан, и, предположим, кто-то умрет наверху, как его тогда вниз спустить? Однако он промолчал.

Вид, открывавшийся из доходящего до полу окна хозяйской спальни, обнимал на среднем плане площадь с «Ликом светила» слева на углу и дальше, направо, купол базилики. На переднем располагалась Каприкорн-Уок – укороченные прохожие, запаркованные автомобили, изредка – проезжающая машина. Мистер Уипплстоун открыл окно. В базилике звонили колокола. Двенадцать. Наверное, служба идет, решил он. Впрочем, шумным дом никак не назовешь.

Колокола смолкли. Откуда-то донесся голос незримого пока крикуна, повторявший одну и ту же ритмичную, все громче звучавшую фразу. Понять ее смысл было невозможно, но голос приближался. Мистер Уипплстоун вышел на балкончик.

– Виточки вежие, – грянул голос, и из-за угла площади показалась ведомая под уздцы краснолицым мужчиной лошадь, запряженная в тележку, из которой свешивались, кивая, тюльпаны. Проходя мимо дома № 1, мужчина задрал голову.

– В любое время. Все свежие, – рявкнул он, глядя на мистера Уипплстоуна, и тот поспешно ретировался.

Его большой красный кубок в сводчатом окне, полный тюльпанов.

Мистер Уипплстоун не был человеком, склонным к актерству, однако, увлекаемый странным безумием, ныне охватившим его, он, отходя от окна, прихлопнул по воздуху ладонями, словно выпуская его на волю. И, обернувшись, оказался лицом к лицу с двумя незнакомцами, мужчиной и женщиной.

– Прощения просим, – сказали оба, а мужчина добавил: – Простите, сэр. Мы услышали, как открылось окно, и решили посмотреть, что тут такое. – Он оглянулся на юношу и спросил: – Квартиру показываете?

– Ага, – ответил юноша.

– А вы, – выдавил, умирая от стыда, мистер Уипплстоун, – вы, должно быть… э-э… наверху…

– Так точно, сэр, – по-военному отозвался мужчина. Его жена улыбнулась и слегка присела в книксене.

Они походили друг на друга, круглолицые, с румяными щечками, голубоглазые, обоим лет примерно по сорока пяти, подумал он.

– Вы… как я понял… пока еще, э-э…

– Остались присматривать за порядком, сэр. Мистер Шеридан разрешил нам пожить здесь до конца недели. Это дает нам шанс подыскать другое место, сэр, если мы здесь не понадобимся.

– Я так понял, что вы теперь, э-э…

– Свободны, сэр? – быстро откликнулись оба, а мужчина продолжил: – Мы бы с удовольствием остались, если б была возможность. Мы тут прожили с прежними съемщиками шесть лет, сэр, нам тут хорошо. А фамилия наша Чабб, сэр, у нас и рекомендации есть, и хозяин, мистер Шеридан, который внизу, может про нас рассказать.

– Конечно-конечно! – со стремительной поспешностью произнес мистер Уипплстоун. – Я… э-э… пока не принял решения. Даже напротив. В сущности, просто зашел полюбопытствовать. Однако. В случае если я… в весьма маловероятном случае… буду рад… но пока… я еще не решил.