– Минуточку, – Мельников тяжело вздохнул, покосившись на пустой тайник. – Сергей Борисович, здесь точно побывал какой-то неизвестный, который звонил в милицию. И вот на это нужно обратить особое внимание.
– Конечно, нужно, потому я и прошу найти свидетелей. Без хотя бы приблизительного описания его внешности и примет мы действовать не можем. Если ему никогда пальчики не «катали» – вообще полный швах…
Сарвилин говорил, а сам рассматривал разбитый компьютер «Мелрус».
– Индийский… Интересно, почему он выбрал такой? Тебе что-нибудь не понятно?
Следователь повернулся к застывшему, как статуя, Мельникову.
– Мы должны допросить ещё и родных Салина на предмет того, какие отношения связывали профессора с Крапивницким, и так далее… Потом поговорим, а сейчас можете идти и звонить, Кирилл Анатольевич, – официально обратился Сарвилин к Мельникову. – Время позднее – уже одиннадцать вечера…
Мельников резко повернулся на каблуках. Красивые карие глаза его застилала дымка душевной боли. В квартире было слишком много народу для того, чтобы начать разговаривать с Сарвилиным по существу. Он ушёл в кабинет покойного хозяина, где тоже был телефон, чтобы выполнить распоряжение следователя.
А в квартиру тем временем входила, в сопровождении участкового дама лет пятидесяти. Она была сильно надушена «Шанелью», посматривала вокруг совершенно сухими и любопытными глазами и старательно изображала печаль. Оторвавшись от направлений, Сарвилин указал ей на диван.
– Извините, я сейчас освобожусь, гражданка… Паспорт не захватили?
– Вот он! Мне молодой человек сказал, чтобы взяла. – Дама кивнула на участкового.
Она двумя пальцами достала свой «серпастый и молоткастый». Судя по всему, дама относилась к этому документу именно так, как буржуи из стихотворения Маяковского.
– Дайте его сюда! – Сарвилин протянул руку.
Дама, передёрнув плечиками под нутриевым жакетом, накинутым поверх японской пижамы из натурального шёлка, бережно вложила паспорт в руку следователя и поймала его неприязненный взгляд. Отодвинув паспорта и свидетельство о рождении Даши, а также прочие документы, Сарвилин прочитал выведенные тушью слова.
– Свистунова Людмила Ивановна, сорок четвёртого года… Слушаю вас очень внимательно. Вы сегодня что-то подозрительное видели на лестнице? Я имею в виду вечер, после пяти часов и дальше. Я имею в виду, незнакомых людей, например. Может, звуки слышали, доносящиеся из этой квартиры…
– Гражданка Свистунова сказала, что хочет с вами поговорить, – подтвердил участковый, присаживаясь рядом с ней на диван. – Мы знакомы, друг другу доверяем, и поэтому я сразу проводил Людмилу Ивановну к вам. А то ведь разные бывают соседи. Другим бы только в чужую квартиру попасть. А сами врут напропалую. Я только таких свидетелей выбираю, которые адекватные…
– Всё правильно, – одобрил Сарвилин. – Это вы в самую точку…
Он смотрел на длинные розовые ногти Свистуновой, на такую же, в тон, помаду. И думал, что таким вот, сероволосым бесцветным бабам, уже никакая косметика не поможет.
– Только давайте сразу договоримся – без лишних слов и умозаключений. Только одни факты! Меня зовут Сарвилин Сергей Борисович. – Он показал женщине своё удостоверение. – Я прибыл для первичного осмотра места происшествия. Вы уже знаете, что здесь произошло?
– Конечно, знаю! Весь дом гудит. – Людмила Ивановна прижала к лицу платок, стараясь не повредить макияж. – Это ужасно… Сразу четверых! Дашенька, девочка, ангелочек светлый! Занималась балетом, подавала надежды, и вдруг…
– Да, мне тоже очень жаль ребёнка, – согласился Сарвилин. – Так что вы хотели сообщить?