– Это Манфред? – хрипло спросил Валльнер.

– Манфред с другой стороны. – Шартауэр кивнул на здание. – Мы поместили его за домом.

У Валльнера потемнело в глазах. В то же время он почувствовал: что-то не так. В тоне Шартауэра было своего рода недоумение: как будто здесь недостаточно проблем, так и Манфред тоже тут. Это не соответствовало трагизму обстоятельств. К тому же Валльнер вряд ли мог поверить, что они убрали тело Манфреда, прежде чем закончилось расследование обстоятельств смерти.

– Вы… перенесли тело?

Изумление отразилось на лице Шартауэра.

– Тело?

– Ты сказал, вы поместили Манфреда за домом.

– Манфред не умер. Что ты мелешь?

– Но тут же нашли пожилого человека?

– Да. Но это не Манфред.

– Ах вот как? Хорошо.

Короткая пауза. Валльнеру потребовалось разобраться в своих мыслях, глубоко вздохнуть, прежде чем облегчение разлилось по его телу.

– Нет, конечно, плохо. Но… – Валльнер снял очки и помассировал переносицу. – Дерьмо, я несся сюда как сумасшедший. И что здесь делает мой дед?

– Не имею понятия. Спроси его сам.

За главным домом стояла небольшая деревянная постройка с перекрытиями на верхнем этаже. Бывший сарай был превращен в гараж. Перед дверью гаража стояла машина скорой помощи. В ней сидела молодая женщина, которой занимались врачи. Двое полицейских, казалось, стояли на страже. Валльнер огляделся, но не нашел Манфреда, и снова вопросительно посмотрел на Шартауэра.

– За санитаркой! В гараже!

Валльнер поблагодарил и принялся обходить амбуланс. Внезапно перед ним предстали три фигуры, как из пьесы: мужчина в кожаных штанах и домотканой рубахе, с пером на тирольской шляпе, из-под шляпы выглядывала марлевая повязка. Рядом с ним была женщина в искусственной шубе, под которой она носила сверкающее платье с блестками, на ногах угги, через плечо маленькая сумочка, из которой торчали две сверкающие лодочки. И, наконец, Смерть с косой в руке. Все трое смотрели на Валльнера и молчали.

– Я волновался, – сказал Валльнер косарю.

– Прости, пожалуйста. Я ведь оставил тебе записку. – Манфред поежился в недрах своего черного плаща. – Или не оставил?

– Я не нашел никакой записки. Где ты ее оставил?

– Ну, на кухонном столе… – Костлявые пальцы теперь выковыряли из плаща небольшой квадратный лист бумаги. – А, я положил ее в карман. Мне жаль. Я забыл о ней от волнения. – Он передал записку Валльнеру. – Вот что там было.

«Я на карнавале, – значилось на бумаге. И дальше: Это может занять время, не жди меня».

Валльнер с недоверием вернул бумажку.

– Ты был на карнавале?

– Мы были там вместе, – сказал Кройтнер. – Решили немного развлечься. – Кройтнер усмехнулся.

– Мне холодно. Могу я наконец-то идти? – обратилась дама к Валльнеру. Видимо, она догадалась, что он имеет отношение к полиции.

– Вас уже опросили?

– Я поговорила с сотрудницей криминальной полиции.

Валльнер удостоверился, что адрес Михаэлы Хундсгайгер записан, и позволил ей идти. После этого он обратился к обоим мужчинам:

– Нам надо поговорить.

Районный суд Моабит, отделение Шёффен. Ответчик Мириам Кордес выглядела мило. У нее были веснушки и зеленые глаза. Короткая прическа и цветастое платье молодой женщины были слишком хороши для того, в чем ее обвиняли: хранение четырехсот граммов кокаина вкупе с сопротивлением сотрудникам правоохранительных органов и нанесение опасной травмы. Взгляд девушки был тревожным.

На свидетельской скамье находился офицер из службы по борьбе с наркотиками. Судья расспросил его о рейде, в ходе которого задержали Мириам Кордес. В ее кожаной куртке было обнаружено четыре пакета, каждый из которых содержал около ста граммов кокаина. Когда на Кордес собирались надеть наручники, она сопротивлялась и ударила кулаком офицера. На лице его осталась рваная рана, потому что подсудимая носила на пальце большое кольцо с черепом – вот почему прокуратура обвинила ее в членовредительстве, а не простом нападении.