Пожалуй, если бы из кустов вылез терминатор, я бы реагировала адекватнее. А так – просто застыла. Портки лежали под кусточком, аккуратно сложенные и разглаженные. Под ними угадывались рубаха, штаны и куртка. Все стопочкой. Рядом сумка, ножны с перевязью и сапоги. Замечательные, между прочим, сапоги, добротные, высокие, в заклепках, с пряжками и окованным носком. Я попятилась в кусты, стараясь не дышать и ступать максимально тихо. Проклятый шуршащий пакет тишину соблюдать отказывался.

А дальше было как в анекдоте. Пол встал и ударил в лицо. Ну не то чтобы ударил, но неведомая сила швырнула меня носом в землю и сорвала рюкзак. Только после этого меня соизволили перевернуть.

Не знаю, какое чувство было первым: то ли радость от встречи с людьми, то ли паника от встречи с конкретно этим людем. Массивная фигура нависала угрожающе, и что-то острое и холодное упиралось мне в ключицу. Только это удержало меня, чтобы не броситься незнакомцу на шею с объятиями. Впрочем, было кое-что еще: я скосила глаза, убеждаясь, что мой пленитель голый. Ну вот абсолютно. Не считать же одеждой несколько шнурков с разными подвесками? Щеки потеплели от румянца. Откуда же он нож вытащил?

– Ке таэ на? Эсса! – заговорил этот буквально сногсшибательный мужик.

– Я не понима… – Я действительно его не понимала, и тут голова взорвалась вспышкой боли.

Даже закричать не получилось. Получалось только хрипеть и выгибаться, не думая о ноже у горла. Вообще не думая. Думать было больно, очень больно. И думать, и дышать, и вообще жить. Будто в голову запихали миксер и включили на малых оборотах. Не знаю, сколько это длилось. Впрочем, приступ закончился так же внезапно. Я затихла, блаженно жмурясь.

– Эй, припадочная, ты жива? – Незнакомец ослабил хватку, оказывается, он меня держал, не давая биться. Хорошо не прирезал.

– Ага… – расслабленно протянула я. Облизнула прокушенную губу. С наслаждением чихнула.

– Так кто ты такая? – предпринял он вторую попытку, и вот странно, все слова были знакомыми.

Только это же не русский? Не английский и даже не французский. И уж всяко не бойкая мова братского государства.

– Э-э-э… Скромная селянка! – выдала я первое, что пришло на ум, ожидая нового приступа. И этот тип явно меня понял!

Мужик отстранился, с самой скептической улыбочкой осматривая мое распростертое под ним тело. Дело в том, что джинсы – они облегающие и на бедрах. Трикотажный топ, без всякого белья обтягивающий мои верхние сто, и так доходил лишь до пупка, не сильно прикрывая, а теперь, залитый натекшей с темных волос незнакомца водой, превратил зрелище в конкурс мокрых маек. И от холодной воды грудь, в общем, повела себя естественным образом.

– И что ж ты делаешь в такой глуши, скромная селянка? – вопросил мужчина.

И очень выжидательно посмотрел в глаза. А ручища будто сама по себе скользнула по моему вздрогнувшему животу и уверенно нырнула под майку.

– Неужели благородный мужчина опустится до темной, грязной, деревенской… – Тут моя грудь оказалась взята в плен, и я не поняла, отчего захлебнулась: от возмущения, от страха или от неясного предвкушения.

– Не нежить, – отметил незнакомец, с интересом следя за моей реакцией. – А с чего ты взяла, что благородный?

Убрал бы ты руки, что ли, сосредоточиться мешаешь. Что ж тебе ответить-то? Про женскую интуицию или, может, про женскую логику? Не думаю, что мир иной так разительно от моего отличается, чтобы тут мужики в эту самую логику верили. Перед носом покачивалась связка амулетов: резных, плетеных, кованых, в некоторых поблескивали гранями камни.

– Висюльки выглядят дорого, речь правильная, да и обувь. Не просто добротная, а откровенно шикарная, – предложила вариант я.