Сделав вид, что совсем не обратила внимания на удивлённые взгляды коллег, вышла из кабинета. Напарник вышел следом. Это он что, и после работы собрался следить за ней? Или недостаточно понятно объяснили, что близкие личные отношения новая сотрудница не приветствует?

– Что ещё? – спросила, когда остались в коридоре одни.

– Что там у тебя, показывай, – Уислсбэр кивнул на бедро девушки, его тон при этом был больше похож на приказ, нежели на просьбу.

– Личное оружие, – Тапайра с вызовом глянула на напарника.

Личное оружие посторонние не имели права трогать. Только в случае его сдачи. Или когда боец не в состоянии его держать, то есть был ранен или мёртв. Правда, был здесь один нюанс. Тайпе, как не ознакомившейся со всеми инструкциями, табельное оружие ещё не выдали.

– Показывай!

Была бы Тапайра утончённой барышней, следовало бы обидеться, но она была хорошо обученным бойцом, чётко усвоившим субординацию. К тому же страсть как хотелось показать кинжал ценителю. Потому вытащила ножны из специальной петли на поясе, любовно освободила из них нуарон и, не протягивая его напарнику, устроила на раскрытых ладонях.

– Тайпа? – Уилсбэр благоговейно протянул руку, но не коснулся чужого оружия.

– Что? – Тапайра машинально отозвалась на привычное прозвище.

– Я говорю, оплётка из кожи тайпы. А ты про что? – клещом ухватился за оговорку напарник.

– Извини, это я так, – попыталась увильнуть от вопроса.

– Нет уж, договаривай, – Уилсбэр даже остановился. – Хотя можешь и не говорить. Что здесь сложного! Молодёжь почти всем дают прозвища. Тапайра – Тайпа. Тебя прозвали Тайпой, так?

Тапайра согласно кивнула. Ну вот, училище позади, а ученическая кличка, похоже, перекочевала за ней во взрослую жизнь. Впрочем, кличкой Тайпа втайне гордилась. А то был у них на курсе парень, которого прозвали Сусликом. Не за внешний вид, не за повадки, только за то, что на одном из заданий обычного суслика принял за нечисть. И всё, прижилось.

– А знаешь, тебе подходит это прозвище, – сделал вывод Уилсбэр. – У меня такого ёмкого титула нет, поэтому можешь обращаться ко мне Уил. Идёт? – и протянул руку для рукопожатия.

Тапайра вновь кивнула и, убрав кинжал, крепко пожала протянутую ладонь. Кажется, мостик к взаимопониманию, вернее, к его началу, проложен.

Ужинали за одним столом. Никакой романтики. Обычный приём пищи. Уил рассказал, что он живёт на съёмной квартире. Живёт один. И опять без всяких намёков. Просто необходимый минимум информации о себе. Престарелые родители живут в городке, расположенном в паре суток пути на магавто. В ответ Тапайре пришлось поведать о себе. Её рассказ вышел ещё короче. Училась. До учёбы ничего не помню. Всё.

– Интересная у тебя биография, – прищурился напарник. – Никогда не хотела узнать, кто же ты? Кто твои родители? Почему ничего не помнишь?

Хватило молчаливого взгляда. Кто бы в её случае не хотел. Но как это сделать в ограниченных рамках закрытого военизированного училища?

– А ведь администрация Училища может что-то знать, – задумчиво проговорил Уил. – Не берут туда людей с улицы. К тому же и дар у тебя немалый. Точно от кого-то из родителей достался.

– Тёмный дар. Дар ненависти, – скривившись, озвучила Тапайра общеизвестную истину.

Магов с тёмным даром уважали, но опасались. Ведь просто так он не проявлялся. Нужно было очень сильно постараться, чтобы пробудить его. Или попасть в такую ситуацию, что дар буквально вспыхивал сам. То есть кого-то или что-то так сильно ненавидеть, чтобы возжелать нанести существенный вред, а то и уничтожить. Ненавидела ли Тапайра, тогда двенадцатилетний ребёнок, кого-то так сильно? Она не помнила. Со временем привыкла, что дар есть. Использовала его плюсы. Смирилась с минусами. Ведь другой жизни – жизни без дара – не знала, вернее, не помнила.