– Я устала просто до невозможности, – Ария отодвинула собранный рюкзак в сторону, чтобы освободить место для отдыха. – Мы третий день на ногах. Ноги просто отваливаются.

Я сидел у входа наблюдая за рекой. Темнело с каждой минутой все сильнее, дневной шум спадал. Все дневные жители притихли, а ночные еще не вышли, из своих обиталищ. Вместе с темнотой приходила тишина, только слегка звенела река.

– Благодать какая, – я сидел на земле, закрыв глаза и прислушивался к лесу.

– Глеб, – услышал я мягкий голос девушки, – тебе нравится это имя?

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Хозяин этого имени предал меня. Он наверняка знал, что будет с его клоном. Почему он это сделал? Ради денег? Что ему пообещали?

– Ты бы так не сделал?

– Теперь нет, точно.

– Ты считаешь себя человеком? Личностью?

Я повернулся к Арии, она лежала в метре от меня и смотрела в темноту леса.

– А ты себя таковой не считаешь?

– Я еще не поняла, – услышал я почти шёпот из-за спины. – Я запуталась. Очень больно, когда нет собственных воспоминаний. Постоянно что-то вспоминая, в какой-то момент я понимаю, что это не мои воспоминания. Мои мысли… возможно это не мои мысли, возможно они так же записаны, как и воспоминания. Вот сейчас я хотела сказать, что никогда так много не ходила, однако, поняла, что всю свою жизнь, все три дня жизни, я только и делала, что шла. Это на самом деле единственное что я делала. Мы с тобой постоянно куда-то идем, бежим от кого-то. Что будет дальше?

– Я тоже об этом постоянно думаю. Да это трудно. Слушай, – я повернулся к своей собеседнице и улыбнулся, хотя она в темноте это возможно и не увидит. – Мы по факту ведь дети. Нам три дня отроду. И соответственно памяти у нас нет. То, что мы воспринимаем как память, это всего лишь сон.

– Сон длинною в 25 лет, – Ария посмотрела на меня, взгляд ее был серьезен, будто она пыталась что-то увидеть во мне, то, чего раньше не замечала. – Ты сейчас серьезно?

– Я готов в это поверить, чтобы не сойти с ума, мне кажется я уже близок к этому. Особенно вечерами, когда мы останавливаемся и осмысливаем происходящее.

– Иногда хочется, что бы всей этой информации в голове не было. Что бы ее кто-либо стер и познавать мир заново.

– Познавать мир? – Я рассмеялся. – Так познавай. Его невозможно познать полностью и за сто лет, а за 20 так и подавно. А информация лишней не бывает.

– Если все-таки выберемся… примет ли нас общество? Мы ведь не такие как они.

– А если не примет, останемся в лесу. Построим на опушке леса домик и будем жить, вдвоем – лесные жители. Будем собирать ягоды, грибы, охотится на дичь. Раз уж нам отмеряно совсем немного, проведем последние дни среди природы.

Я мечтательно улыбнулся. Затянулась тишина. Где-то рядом на дереве вскрикнула неизвестная птица, ей в ответ застрекотала какая-то цикада. Ночной лес понемногу оживал.

– Расскажи, что-нибудь, – девушка улеглась и положила под голову руку, – со своего сна.

– Хм. – Я сменил позу и вытянул затекшие ноги, опершись спиной о рюкзак. – Однажды я вышел на охоту, по контракту я должен был доставить живого саратека. Я пользовался специальными патронами со снотворным. Снотворное, кстати специально изготовили для этих животных, но не суть. В общем я два дня был в засаде напротив луга. И рано утром я увидел троих животных, идущих на поляну. Они совершенно не маскировались. Они были белого цвета. Расстояние было чуть больше трехсот метров, и я мог спокойно стрелять, но мне стало интересно, что они будут делать. Я никогда не видел белых саратеков, а они прям блестели на солнце. А потом я увидел их детей. Маленькие котята, размером с собаку. Они бегали и дурачились. Котята переливались различными цветами. Один, остановился на мелкой траве, покрылся зеленым цветом, нежно малахитового оттенка и нежился на солнце. Двое других просто дурачились и бегали друг за другом. Они меняли свою расцветку в зависимости от настроения. Когда один достал другого тот стал красного цвета, ярко рубиновым, я бы сказал. Представляешь, я никогда подобного не видел. Я наблюдал за ними, наверное, с полчаса. Я не смог тогда выстрелить. Я не аккуратно подвинулся и уронил штатив с визиром. Животные услышали шум и быстро ретировались. А я понял, что упустил свой шанс и начал собираться. Когда я уже повернулся уходить, то увидел в десяти шагах от себя крадущегося саратека. Мы заметили друг друга одновременно. Я моментально сбросил рюкзак и навел на него ружье. Я понял, что даже если я сейчас выстрелю, снотворное подействует не сразу и он успеет меня разорвать. На меня смотрел настоящий воин. На морде под левым глазом был шрам, белого цвета. Сам он был массивный и мощный. Он присел, как перед прыжком. Массивные и смертоносные когти вошли в землю, он мог в любой момент прыгнуть на меня и убить, одной только лапой. Из оскаленной пасти выглядывали белые, как мел, клыки. Зверь издал низкий клокочущий рык. Не такой как издают львы или тигры, совершенно другой, но он просто до дрожи пробирал. Чувствовалась абсолютная мощь. На голове сверху шевелились лепестки, первый раз такое видел, наверно новый какой-то подвид. В общем я понял, что абсолютно беззащитен и полностью нахожусь в его власти. Тогда я опустил бесполезную винтовку и медленно закинул ее на плече. А потом сделал вздох и уверенно произнес, что не собирался их трогать и ухожу. Я медленно взял рюкзак и пошел не поворачиваясь. Если честно я думал, что мне конец. Через минуту я оглянулся, а его уже и след простыл. Не тронул он меня.