– Как вас зовут, наш дорогой волшебник?

– Паоло, ваше сиятельство!

– Паоло, мы все хотим выразить вам восхищение! Идеальное гастрономическое сочетание. Нет, не идеальное. Гениальное. Вы гений!

– Ваше сиятельство…

– О! – она машет рукой, – Хелен.

– Хелен, – он бросает взгляд на графа, но тот увлечен раскуриванием сигары. – Это я должен выразить свое восхищение!

– Присядьте, – графиня с улыбкой указывает на стул рядом. – Я же вас не отрываю сейчас?

– Нет, Хелен, – он садится, пальцы правой руки продолжают играть беззвучный ноктюрн.

Рыжий Питер смотрит на Паоло с ненавистью.

Графу наконец-то удается раскурить сигару, он выпускает огромное облако дыма и облегчённо вздыхает.

Американка у окна начинает бешено жестикулировать, подзывая официанта.

– У вас руки музыканта, а не шефа, – мягко говорит графиня, касаясь пальцем тыльной стороны ладони Паоло. – Такие руки сами по себе требуют восхищения… И поклонения.

– О, Хелен, – только и может ответить Паоло.

– Вы приходите к нам. Расскажете о своих секретах. Я расскажу вам о своих.

Она смотрит ему прямо в глаза. Он понимает – вызов брошен. Но не может отступить.

– Елена! – встревает Питер, – я, к сожалению, спешу, так что благодарю вас с графом…

– Хорошо, Питер, до свиданья, – улыбается графиня, не отводя глаз от Паоло.

К столику американки подходит метрдотель и склоняется над ней. Американка возмущённо тычет в сторону графа и тараторит по-английски, все больше повышая голос.

Граф зевает.

– Я не понимаю, – холодно улыбается метрдотель, – синьора, нон каписко, синьора!

Она набирает в рот воздух, но тут метрдотель кивает за спину и с кошачьей грацией даёт американке пощечину. По бокам ошеломленной гостьи вырастают двое внушительных бугаев с матовыми коричневыми лицами. Они хватают ее под локти и практически выносят из ресторана. Возвращаясь обратно, один насмешливо бросает:

– Унa лесбика де мерда, таччи суа… э ди тутти и янки…

– Дорогая, ты закончила? – граф благодушно поворачивается к жене. – Нам пора.

***

– О, мой Паоло! – графиня откладывает томик и встаёт навстречу гостю, – вина?

Сегодня он одет иначе, черная шелковая рубашка на груди расстёгнута, длинные волосы заброшены назад в красивом, явно художественном беспорядке. Белые тонкие брюки отлично сидят. Графиня склоняет голову чуть набок. В ее розовом ушке колеблется сережка, похожая на готовую оторваться каплю расплавленного серебра.

Паоло принимает вино, Хелена смотрит, как его пальцы обхватывают бокал. Крепко и уверенно. Он делает глоток и закатывает глаза:

– Хелен, – с мягкой укоризной, – почему не Примитиво?

– Люблю испанцев, – улыбается графиня, садясь. – Инквизиция всегда меня интриговала. Понимали толк в вине и крови.

– Конечно, – легко соглашается Паоло и шутливо складывает ладони: – К вящей славе Божьей.

– Вы религиозны?

– О да. Но не как Лойола.

– Расскажите.

– Вам будет скучно!

– Паоло, милый, – графиня как будто слегка рассержена, – я ведь не официантка. Но как хотите…

– Хелен, – он садится на оттоманку рядом с ней. – Вы когда-нибудь слышали об Opus Dei?

Она фыркает.

– Ну да… учитывая, где вы живете, думаю, слышали. – Учитывая, где я живу? И только? – графиня демонстративно оглядывает бесконечно высокие книжные стеллажи, окружающие их с Паоло.

***

Стук спасательной шлюпки о причал. Стоны беженцев. Некоторые стонут чересчур экспрессивно. Глаза встречающих, женщин без возраста в бесформенной одежде, переполнены слезами.

– Бенвенуто! Вэлкам! –протягивает руку очередному беженцу эмиссарша Евросоюза.

Тот злобно отпихивает ее руку, с легкостью, непредставимой для его грузной фигуры, запрыгивает на причал и на глазах у равнодушных полицейских сворачивает в лабиринт контейнеров, ждущих погрузки.