“Я маг, я маг металлов”, – произнёс про себя Шахривар.

Но здесь не было металлов, только гранит, базальт, песчаник, мрамор. Свет озарил весь зал, и в свете настигшего их пламени на колоннах стали отчетливо заметны трещины, расширяющиеся на глазах.

Всю силу, которая у него оставалось, Шахривар вложил в структуру рассыпающейся арки, добавив пластичности материалам. Это могло добавить одну-две секунды. А могло и не сработать. Но раздумывать было некогда. Времени хватило только на то, чтобы подхватить ведьму на руки и рвануть вперед среди сыпавшихся с потолка камней. Капля огня, вырвавшаяся из потока жидкого стекла, в который превратился свод храма, прожгла одежду и потекла по спине, вызвав отчаянный крик. Но он успел вывалиться наружу, не выпустив женщину из рук.

Их подхватили и потащили прочь от языков пламени, вырывающихся сквозь просветы в рухнувших колоннах. Колдунью у него забрали, и она исчезла среди криков страха и ржания сходивших с ума лошадей. Мага понесли прочь бегом, не обращая внимания на его стоны и мольбы. Боль была везде, в каждой клетке израненного тела. Земля продолжала трястись под ногами, и последнее, что успел разглядеть Шахривар среди черноты опустившейся ночи и дождя из пепла, густо падающего на лицо – огненный столб, вырывающийся из вершины горы Демавенд.

Проснувшись, Реган ощутил одиночество. Или иначе – полную пустоту вокруг. Даны не было рядом. Все, что ему снилось и не снилось, все, что он собирался сказать и сделать после пробуждения, осталось где-то там во снах.

Не тронутое временем ослепительно-белое пространство над головой, запах, который он ощущал, кажется, не только обонянием, но всем своим существом, нежность шелковых простыней, вкус вина на губах, запах хвои. Все оставалось с ним. Дракон исчез, и даже место рядом в постели уже успело остыть. Как и пепел в камине.

Опершись на локоть, маг сумел оценить прелесть и странную магию комнаты. Как он очутился здесь? Вчера не сделал даже нескольких шагов, после того как она позвала его за собой. Позвала?

– Ты мой!

О, да, эта фраза говорила о многом, теперь Реган гораздо лучше понимал ее. Разве могла Дана допустить с его стороны хоть каплю сомнения? А для него именно она была в его власти, власти его чувства. Сколько бы не повторяла свою мантру. Но ведь это он был мужчиной!

Рядом с кроватью на белоснежном столике стоял стакан с молоком и

такой же с желтым напитком. На тарелке, закрытой прозрачной крышкой, – выпечка.

Реган почувствовал, что голоден, но завтракать в постели показалось ему не самым удобным. Тем более, совершенно раздетым.

“Ночью мне это не казалось помехой”, – мелькнуло у него в голове.

Одежда была рядом, на вешалке в изголовье кровати, начиная от белья и заканчивая белыми брюками и рубашкой, а также курткой нежно-салатового цвета с изображением священного дерева.

Осторожно попробовав напиток, Реган понял, что это просто апельсиновый сок, а пирожки оказались словно только что вынутыми из печи. Выпечка не оставила сомнений, что пекарь достоин работать при королевском дворе. Кому как не принцу знать об этом?

– Надеюсь, мастеру понравилось?

Девушка, стоящая в дверях, была… милой. Вся она казалась образом, являющим любому вольному или невольному свидетелю самую волшебную женственность и радость от воплощения этой женственности. Как на картине итальянского мастера. Или голландца, с его всепоглощающей радостью желания.

– Госпожа просила проводить вас. Если, конечно, вы уже насытились. И отдохнули.

Божественное древо, она была такой миниатюрной и такой гармоничной. Маленькие пальчики, как у ребенка, и круглое кукольное личико с огромными зелеными глазами. Рыжая! Еще одна рыжуля. Только маленькая. Мысль промелькнула, чтобы превратиться в уверенность.