Оксана взяла сына на руки и отнесла домой.

У мужчины, как оказалось, барахлило сердце. Тяжелый рюкзак, набитый деньгами, и быстрая пробежка вызвали сердечный приступ.

После того, как ему стало легче, Петров попытался поговорить с ним. Но мужчина угрюмо молчал, не желая отвечать ни на один вопрос. Личность его устанавливали. Петров терпеливо ждал, когда грабитель произнесет хотя бы слово.

Через некоторое время выяснилось, что от мысли получить из упрямо сомкнутых губ задержанного какую-либо информацию, придется отказаться. Судебные эксперты признали его полную невменяемость.

– Я не могу пойти! Не могу, понимаешь!

– Тебе нужно отдыхать. Развлекаться. Ты же света белого из-за работы не видишь.

– Ну и что? Я не могу сына одного бросить.

– Почему одного? За ним присмотрит твоя мама.

– Ты что, мою маму не знаешь?

– Знаю, Ксюша, знаю. Но ты же видишь, она ведет себя очень прилично. Не пьет. Работать устроилась.

Оксана стояла перед зеркалом в лиловом и мерцающем платье для коктейля, которое Катя передала через Никиту. Что делало Катино платье у Никиты, для Оксаны осталось загадкой. Впрочем, ее это волновало меньше всего. Он был здесь, магический и как-то по-особому близкий. Хотя и не подходил к ней ближе, чем того хотела она. А она хотела… Нет, эти мысли просто противны! Никита смотрел ей в затылок, и она это чувствовала. Она боялась, что он начнет настаивать. Но еще больше она боялась, что он этого делать не начнет.

Свежи еще были воспоминания о тупых иглах, которые вонзались в ее сердце, когда она видела Катины взгляды в его сторону. Она слышала выражение о том, что женская дружба – до первого мужика, но никогда в это не верила. А теперь… Впрочем, не ей было обижаться на подругу. Уподобляться собаке на сене – занятие неблагодарное. А она сама заявила подругам, что отношения между ней и Никитой не идут дальше дружеских. Сама, правда, в это уже не верила…

Она вспоминала, как всякий раз, когда он провожал ее до подъезда, она с замиранием сердца ждала, что он предложит подняться к ней и поэтому медлила, боясь поднять глаза, и заранее не зная, что она ему ответит. Но он решительно целовал ей руку и быстро уходил, пожелав спокойной ночи. Эта его старомодная привычка всякий раз удивляла ее до глубины души. Она никогда и никому не говорила о том, как они расстаются по вечерам, и, что он приходит в ее дом только тогда, когда она того хочет – днем и ненадолго.

В ресторан он больше не приходит. Оксана отказалась увольняться оттуда, хоть он и хотел устроить ее секретарем к какому-то удачливом у бизнесмену. Ей казалось странным, что еще недавно он был таким одиноким и неприкаянным, а сейчас у него появлялись какие-то влиятельные знакомые. Откуда? Когда он это успел? Где он пропадал на несколько дней? В это Оксана не лезла, и он, кажется, уважал ее молчаливую скромность и видимую незаинтересованность в его делах.

Ничего плохого Оксана о нем сказать не могла. Если бы даже и хотела. Но она не хотела, в том-то все и дело. И вот только сегодня он проявлял такую странную настойчивость в своем желании пойти на эту дурацкую вечеринку.

– Где ты Катю видел? – спросила Оксана, разглаживая на себе мягкую ткань.

– Мы договорились с ней встретится еще на той посиделке у Алины, помнишь? Она хотела тебе платье для фуршета передать. Свое. Но я настоял, чтобы мы вместе для тебя его выбрали. В магазине. Я, понимаешь, не разбираюсь…

– Зачем? – нахмурилась Оксана и чуть не начала стаскивать наряд, но вспомнила, что она не одна.

– Я знал, что ты будешь против. Но взял на себя подобную смелость. Тебе идет, – и опять несмело заулыбался краем рта.