– Ну, идем, Влада. Я покажу тебе комнату!

Не обращая внимания на то, что идти Владе совершенно не хочется, Марина потащила ее все же к лестнице, ведущей на второй этаж. Быстро отсчитала четвертую дверь, выкрашенную бежевой краской. Нашарила в кармане длинной юбки ключ. Открыла. И провозгласила, толкнув дверь ногой в серой тапке:

– Прошу! Входи, Владочка. Будь как дома!

Странно, но вопреки ожиданиям комната Владе понравилась. Очень миленькие обои на стенах – пестрый абстрактный рисунок в лимонно-бежевых тонах. Красивый тюль на окне. Вместо ночных штор по стеклу распласталась простыня.

– Солнце тут жарит с утра до вечера, вот и закрыли, чтобы стены и мебель не выгорали.

Из мебели была полуторная кровать под меховым покрывалом.

– Это мое из дома, – тут же пояснила Марина, любовно погладив искусственный голубоватый ворс.

Диван вдоль окна. Шкаф для одежды в углу у двери. Полированный стол и тумбочка с цветным телевизором. На полу большой ковер с белой бахромой по краям.

– Это тоже я из дома притащила, – похвасталась Марина, скинув тапки, прежде чем ступить на ковер. – А то алкаш все равно пропьет, вытащит из дома, пока меня нет. Нравится?

– Нормально, – кивнула Влада. – Жить можно.

– Вот! А я что говорю! Переезжай!

– Я подумаю, – кивнула Влада, отступая к двери. – Извини, Марина, мне уже пора.

Новая знакомая вызвалась проводить ее на улицу. Вытащила из шкафа осеннее драповое пальто. Накинула на плечи. Снова обулась в серые тапки и зашлепала рядом с Владой, треща без умолку о преимуществах проживания в подобных центрах.

– Можно хотя бы выспаться! – выдохнула она, останавливаясь возле скамейки, на которой Влада провела много дней, наблюдая за центром. – Дома-то за волосы с кровати стащат да под дулом ружейным раздеваться заставят. А тут красота. Переселяйся, Владочка. Мы с тобой заживем!..

Зажить здесь она всегда успеет, с грустью подумала Влада. Вот узнает Игорь Андреевич о ее художествах, выставит за дверь, тогда и заживет. И будет жить долго и счастливо и умрет когда-нибудь на казенной койке, уставив в потолок подслеповатые старческие глаза. А что? Это ее вполне реальная участь, если учесть, что нет у Влады ни кола ни двора. Она даже на бабушкину комнату никаких прав не может иметь, поскольку та тоже их не имеет. Живет по временной регистрации, и все. А жить перестанет, так и комната перейдет к следующему жильцу.

Ни кола, ни двора, ни денег! Так вот она и живет, хотя в лице общественного мнения она – Черешнева Влада Эдуардовна – молодая богатая дама, проживающая в двухэтажном особняке с преуспевающим мужем-бизнесменом, домашней прислугой и всем отсюда вытекающим.

Так однажды на званом ужине у кого-то из мэрии Владе продекламировала речитативом малознакомая дама в мехах. Прицепилась к ней с самого начала вечера и не отпускала от себя ни на шаг. Все учила и учила, все наставляла и наставляла. А под конец так и вовсе возмутилась:

– Что это вы застыли с такой скорбью на лице, милочка?! Что вас не устраивает?! У вас есть все! – Она принялась перечислять, под финал своей обличительной речи обозначив Владу богатой, недовольной и неблагодарной. – А вы еще и скорбите! Так ступайте на стройку, в конюшни, в притон, наконец. Хлебните лиха, чтоб осознать наконец, как вам повезло с мужем…

Она оказалась засланной – эта пышнотелая гражданка в меховом манто. Засланной Игорем Андреевичем, которому было недосуг воспитывать в жене чувство благодарности. Дел и без того хватало, столько пробелов случилось в ее воспитании, столько пробелов, работать приходилось не покладая рук.

Была она богата, сыта, одета и украшена драгоценностями. Последние выдавались ей едва ли не по описи из старинной шкатулки красного дерева, запираемой супругом на ключ. Все это должно было подразумевать дикую всепоглощающую благодарность с ее стороны, а она вдруг захотела любви и нежности. Ну не дура ли?..