Трое солдат из отряда Готфрида решили посмеяться над сумасшедшим. Ансельм фон Астер тут же «успокоил» первого солдата ловким ударом меча под кирасу, куда меч вошел едва ли не на половину, а второму вояке, предварительно и очень сноровисто сбив шлем, он рассек лицо. Третий ратник кинулся наутек и меч безумного рыцаря нашел только одну преграду – меч Готфрида. Навыки рукопашного боя рыцаря Ансельма можно было бы назвать чудовищными по красоте и силе. Почти сразу Готфрид получил сильнейший удар мечом в грудь, через пару секунд меч врага атаковал его справа (Ансельм был левшой), а еще через секунду сверху. «Удар сокола» едва не оглушил Готфрида. Но молодой человек все-таки смог развернуть коня и, отражая чужие удары, сделал свой первый выпад. Ансельм тут же лишил его меча ловким ударом под рукоять. Обезоруженный Готфрид дал шпоры коню и ринулся на своего противника. Конь Готфрида ударил в бок коня Ансельма. Тот пошатнулся и это помогло молодому рыцарю отбить следующий удар врага уже нацеленный под его щит.

Готфрид снова дал шпоры коню. Ему нужно было либо сбить с ног коня противника, либо заставить его сильно попятится, и выхватить короткое копье. Конь молодого рыцаря ткнулся мордой в защищенный кольчугой бок коня Ансельма. Чувствуя непреодолимую преграду и в то же время, сходя с ума от боли, конь Готфрида встал на дыбы. Меч Ансельма ударил его в грудь, но тут же копыта коня дважды тяжело ударили его в грудь. Оба коня пали, но более легкий Готфрид успел выскользнуть из-под рушащейся на него пятисоткилограммовой массы и встал на ноги первым. Выхватив нож, он бросился на Ансельма. Тот лежал на животе. Готфрид перевернул противника и сорвал с него шлем.

– Ты!.. – крикнул молодой рыцарь. – Ты!..

Готфрид не мог найти нужные слова. Он хотел сказать, что нападать на дороге на невинных людей – преступление, но тут увидел, что его враг мертв. Падая, рыцарь Ансельм свернул себе шею.

Готфрид отшвырнул нож и сел, не замечая, что вокруг него грязная лужа. У него дрожали от слабости руки, а ноги вдруг стали словно чужими.

Из кареты осторожно вышла Эрмелинда. Молодая женщина поняла, что схватка окончена и теперь, возможно, потребуется ее помощь. У нее было белое, как снег лицо и плотно сжатые, без кровинки губы.

Готфрид посмотрел на молодую женщину и улыбнулся. Улыбка получилась довольно жалкой…

– Мне еще дед говорил, что самый худший вид смерти – безумие, – сказал Готфрид. – Кстати, он обвинял в нем отца, когда он женился на моей матери.

Эрмелинда кивнула. Она помогла встать молодому человеку и усадила его на порожек кареты. Полуоглушенный Готфрид едва держался на ногах.

Вернулся третий, удравший с поля боя солдат. Он и Эрмелинда смогли поймать коня Ансельма – иного способа продолжить путешествие просто не было, потому что усадить высокого человека, закованного в рыцарскую броню, в маленькую карету было примерно таким же «подвигом», как попытка запихнуть недельного утенка в скорлупу его яйца.

Готфрид словно со стороны наблюдал за суетой двух людей и вдруг снова улыбнулся тому, как сильно испачкался в грязи подол платья Эрмелинды. Тем не менее, раскрасневшееся лицо молодой женщины казалось ему удивительно красивым.

«Она совсем не смотрит на меня», – подумал молодой человек. Его кольнуло в сердце что-то похожее на грусть.

Потом он решил, что в данный момент представляет собой откровенно жалкое зрелище и поблагодарил Бога. Во-первых, за то, что на него не смотрит его красивая госпожа, и, во-вторых, за победу, которой, в сущности, не должно было быть.

Когда Готфриду подвели коня, он встал сам, без чужой помощи. Но садиться на коня ему пришлось уже с помощью не одного, а двух человек. Слева от Готфрида маячила алая от стыда щека солдата, а справа розовое ушко Эрмелинды.