Тогда я вставал и начинал бродить по темной квартире, пытаясь утомить себя ходьбой настолько, чтобы хотя бы ненадолго отключиться. Но от монотонного движения в темноте и тишине, становилось только хуже. Мне начинало казаться, что я давно умер и лишь моя беспокойная душа продолжает неслышно бродить по оставленной, бренным телом, квартире. Непроглядный мрак, поглотивший комнаты, и ватная тишина, делали мой дом похожим на склеп. И если в окно заглядывала равнодушная Луна, то лишь затем, чтобы напомнить, что за окном продолжается обычная нормальная жизнь, куда мне возврата уже не будет никогда.

В конце концов я падал от усталости на диван и немедленно засыпал. Но и во сне меня продолжали преследовать кошмары. И я просыпался, с ужасом избавляясь от их липких лап, но лишь для того, чтобы снова вспомнить про свою Главную Проблему. И погружался в новый кошмар уже наяву. Хотя, чтобы было явью, а что – сном, сказать наверняка я все равно бы уже наверное не смог.

Товарищи по работе и друзья видели, что со мной происходит что-то неладное и много раз пытались узнать в чем дело, предлагали помощь и готовность разделить мои проблемы, но сумма, которая повисла надо мной дамокловым мечом, была слишком велика, чтобы чье-либо участие могло что-то изменить. Я предельно отчетливо понимал, что любой человек, который узнает о случившемся, автоматически может попасть в поле зрения бандитов, когда они придут за деньгами. Мне казалось, что расскажи я любому из друзей о своей проблеме, она автоматом перекинется и на него, также обрекая на безумие и смерть. И я молчал, как партизан под пыткой или врал настолько неубедительно, что вызывал у товарищей еще большее сочувствие и желание помочь.

В конце концов я перестал ходить на работу. Ведь только закрывшись в собственной квартире, я перестал представлять угрозу для всех тех, кого любил и уважал. Объяснив происходящее со мной болезнью, я перестал открывать двери и старался как можно реже брать названивающий телефон. Блуждая, как тень, из комнаты в комнату, я почти забыл про личную гигиену, еду и сон, лишь ненадолго выныривая из омута непрерывного кошмара.

Однажды, подойдя к зеркалу, я с недоумением уставился на странное отражение, появившееся по ту сторону стеклянного барьера. Безумная мысль вдруг овладела мной целиком. Мне показалось, что я сумел заглянуть в зазеркалье и вызвать оттуда неизвестное существо. Худой человек с обвисшими складками кожи на лице, лохматый и грязный, смотрел на меня подозрительным, но в то же время, каким-то отсутствующим взглядом. Он явно переживал не лучшие времена и на какой-то миг мне даже показалось, что он хочет сбежать из своего зазеркального мира прямо ко мне в квартиру. Внимание, с которым незнакомец уставился на меня, показалось мне настолько пугающим, что я инстинктивно сделал шаг назад и поднял руку, прикрывая лицо. Но и зазеркальный человек тоже испуганно шагнул назад, жалко защищаясь трясущейся ладонью.

Глядя на него сквозь растопыренные пальцы, я вдруг понял, что смотрю на собственное отражение. И то существо, что вызвало у меня сперва сострадание, а потом и страх – это я сам.

Машинально пытаясь сделать из колтуна на голове хоть какое-то подобие прически, я провел рукой по голове. На ладони осталась прядь волос. Я попытался приложить ее обратно, но добился прямо противоположного эффекта – волосы клочками лезли из головы при малейшем прикосновении. Самое же неприятное заключалось в том, что это не испугало меня. Мне было все равно.

Дни шли за днями. Я практически потерял счет времени, погружаясь все глубже в какое-то странное сомнамбулическое состояние. Планы, один безумнее другого, продолжали возникать в моей голове, давая мимолетную надежду и растворяясь в небытие. Несколько дней я вынашивал идею уехать в другую страну, желательно, на другую сторону земного шара. Внимательно изучая карту мира, я предвкушал, как буду ходить где-то там, в теплой стране, беззаботный и счастливый. Узнавал, сколько стоят билеты и прикидывал, какая сумма мне понадобится на первое время, пока я не найду способ открыть собственный бизнес. Все эти сладкие грезы разбились о простое соображение, что всех своих родственников я вывезти все равно не сумею. А значит…