– Верно, – перебила его Ирен. – Я должна увидеть место преступления. Мисс Хаксли может остаться здесь и присмотреть за мадемуазель Розой.

– Но, – в этот раз инспектор опередил мои возражения, – такая сцена не для женских глаз. Вам туда нельзя!

– Чтобы вытащить из девушки все известные ей сведения, я должна увидеть то, что видела она. Я должна знать, какие вопросы ей задавать. Она могла заметить намного больше, чем сама осознает из-за шока.

– Вы совершенно правы, и, однако, вы же слышали обо всех кошмарных деталях… Даже своих жандармов я постарался бы по возможности оградить от подобного зрелища.

– Весьма похвально, но я – не один из ваших жандармов, – отрезала Ирен.

– Мы привезли вас сюда не для того, чтобы осматривать место преступления.

– Но я уже здесь, и теперь мне необходимо содействие в выполнении работы, которую вы попросили меня сделать… Нет – потребовали. Вы и ваш анонимный «сильный мира сего».

При этих словах инспектор вздохнул и похлопал своей промокшей фетровой шляпой по колену. Его начальник быстро заговорил на французском. Перекинувшись с ним парой фраз, ле Виллар снова повернулся к Ирен:

– Можете идти посмотреть, но только потому, что мы должны отчитываться перед вашим… покровителем. Если с вами случится истерика, меня не вините.

– Истерики не будет.

– Конечно не будет, – встряла в разговор я, – потому что я иду с тобой.

Французы снова закудахтали.

Даже Ирен уставилась на меня с недоверием.

Я поспешила объясниться:

– Я видела тело утопленника на обеденном столе Брэма Стокера, а еще я была с тобой в парижском морге, помнишь? Я не могу позволить подруге столкнуться с подобным ужасом в одиночку. К тому же я обещала Годфри, что у тебя всегда будет соответствующее приличиям сопровождение.

Примадонну не одурачила апелляция к приличиям – извечный предлог из моего небогатого арсенала аргументов. Она дотронулась до моей руки:

– Со мной все будет в порядке, Нелл.

– Разумеется, с тобой все будет в порядке – я же рядом! – Подумав, я добавила: – Очень жестоко с твоей стороны держать меня в неведении, когда даже это дитя в розовом платье смогло пережить увиденное.

– Не без помощи бренди…

– Если понадобится, и я прибегну к силе бренди.

Если у Ирен и были в запасе другие аргументы, она оставила их при себе. Она понимала: раз уж я готова выпить спиртного, значит, мой настрой крайне серьезен.

На лице инспектора застыла гримаса неодобрения и обреченности.

– На вашем участии в этом расследовании настояло одно очень важное лицо. Мы не видим возможности отговорить вас от действий, о которых вы сами потом пожалеете. Я лишь надеюсь, что вы не станете перекладывать вину за возможные последствия на других.

Ирен бросила на меня быстрый взгляд.

– У меня нет привычки перекладывать вину на других.

Я вздохнула столь же глубоко, как мисс Пинк несколько минут назад. Надо подготовиться к тому, что я так рьяно стремилась увидеть. У меня не было ни тени сомнения, что нас ждет адская картина.

Неодобрительно хмурясь, французы медленно, словно под похоронный марш, повели нас обратно к лестнице на первый этаж. Их мрачные силуэты, будто вытравленные светом ламп, которые они несли перед собой, казались уродливыми, как фигура Квазимодо, и я невольно подумала: уж не превратились ли они в чудовищ, едва повернулись к нам спиной? Узкая лестница и ритм шагов, монотонный, как удары молотка по крышке гроба… и упоминание об американском писателе Эдгаре Аллане По, чьи леденящие душу истории были моим единственным развлечением в Шропшире, – все это обостряло мой естественный страх оказаться свидетелем смерти, а в данном случае еще и смерти в особо отвратительном обличье.