– Давай, чтобы не было недопонимания, я расскажу: после театра меня отвезли в больницу, потом я потеряла память, а затем я уснула в больничной палате, а проснулась здесь! А ещё ты без моего разрешения вколол мне чёрт-те что! Что происходит?!

– Наверное, я сплю, раз слышу это…

Мы стояли и смотрели друг на друга несколько секунд, затем поднялся сильный ветер, небо резко потемнело, дышать стало тяжелее. Эрджо взял меня за руку и быстрым шагом направился в сторону лаборатории. Ветер набирал силу и через минуту мы уже бежали. Закрыв дверь, Эрджо указал на два стула, стоящих друг напротив друга, их ножки были прикреплены к полу. Как будто мы в космосе, подумала я. Эрджо запер за нами дверь, мне стало страшно. Что он собирается делать? Но он направился ко мне и резкими движениями начал осматривать меня. Я не успела опомниться, как он уже проверил мои зубы, уши и волосы.

– Сколько тебе лет?! – он был зол.

– Чего? Совершеннолетняя я, – ответила я, закатывая глаза.

– Мира, сколько тебе лет?! – спросил меня Эрджо повторно, но уже с большей агрессией.

– Ты нормальный? Двадцать восемь! Почему это важно? Послушай, мне надоело всё! Иди к чёрту! Я ухожу, а ты сиди и мямли дальше, раз ничего не можешь объяснить!

– Мира, стой! Я не знаю, кто ты, но ты не уйдёшь отсюда. Это моя лаборатория, и я решаю, кому здесь находится, а кому – нет.

Эта психушка становилась интереснее, поэтому я не стала сопротивляться и последовала за ним. Мы вошли в огромную комнату, где, кроме окон ничего не было. Судя по высоте, мы находились не ниже двадцатого этажа, за окнами красовался лес, над которым нависло тёмное небо. Но самым поразительным было то, что все деревья были чуть ниже этажа, на котором мы находились.

– Ты уснула в больнице, говоришь? – спросил Эрджо, стоя от меня слева и скрестив руки.

– Да. Считаешь меня сумасшедшей?

Не удосужившись ответить мне, он повёл меня к лифту; мы спустились, вышли на улицу. Ветер к тому времени уже стих. Наверное, я сошла с ума. Я всматривалась в окружающее себя пространство и пыталась найти объяснение или вспомнить хоть одно место на Земле, похожее на это. В глубине души я надеялась, что это чей-то розыгрыш и скоро всё прояснится. Но чем дальше мы шли, тем отчётливее я понимала, что это не наша планета…

– Эрджо, может, всё-таки расскажешь, что здесь происходит? Я не припомню ни одного района в Москве, похожего на эту местность.

– Потому что мы не в Москве. Москвы не существует с 2030 года.

– Что ты куришь?

– Люди больше не курят. Алкоголь тоже больше не производят, – не знаю, что было обиднее услышать: что сейчас непонятно, какой год, или, что нет алкоголя. Хотя последнее сейчас бы совсем не помешало. Одно предложение – и сколько информации.

– Что, прости? Какой сейчас год? – наверное, после моего воскрешения мне дают в больнице сильные психотропные лекарства, раз моё сознание придумало подобный сценарий. Нет, я сплю. Точно сплю!

– Сейчас, Мира, 2075 год, – после этих слов он посмотрел на меня в предвкушении моей реакции. Но я отупела на время. Возможно, даже навсегда.

– Это всё мультики, это лекарства, вот проснусь, и всё будет по-прежнему, – повторяла я, стараясь не смотреть на него.

– Я только хочу знать, из какого ты лагеря? – только этой версии мне и не хватало для полного утешения! Какой ещё лагерь?

– Хватит говорить ерунду! Кто тебе заплатил, чтобы свести меня с ума? Сейчас 2016 год! Ясно? – невозможно, чтобы я оказалась в будущем! Это нелогично!

Эрджо не хотел отвечать на мои вопросы, он всячески меня игнорировал. Мы продолжали идти, и вышли к лесу, который я видела из окна. Какой же ничтожной я себя почувствовала! Прелесть бессмертия в том, что ты помнишь планету в разных её состояниях, эти воспоминания всплывают сразу же, будто в голове проносится ассоциативный ряд. В данный момент, никакой ассоциации не было, я была просто шокирована, а весь мой тысячелетний опыт показался мне химерой.