Упыри, в которых попали огни, вспыхнули с жалобным визгом.

Варде натянул верёвку, вырываясь вперёд. На миг Мавне показалось, что он развернётся и первый вцепится Смороднику в шею, чтобы не отдавать никому добычу, но он крикнул:

– Они со мной! Не трогайте!

Видимо, поняв, что человеческая речь мало повлияет на упырей, он упал на четвереньки и, выгнув спину, зарычал. Лицо вытянулось в уродливую зубастую морду, глаза запали, и из пасти вырвался резкий скулёж.

Но и это не помогло. Упыри, разозлённые искрами, взвыли и кинулись в их сторону – уже не один-два, а большой стаей. Смородник заряжал стрелы одну за другой, но с каждым разом огни получались всё хуже и гасли, не долетая до целей. Сквозь стиснутые зубы вырывались незнакомые Мавне проклятия.

Самый быстрый упырь кинулся на Варде и сбил его с ног. Они сцепились и клубком покатились по земле, визжа и терзая друг друга. Смородник с усилием зажёг на ладони сгусток пламени и швырнул – Мавна сморщилась, представив, как Варде вот-вот погибнет прямо перед ней, но, к её удивлению, вспыхнул только другой упырь.

Следом разом трое упырей бросились на Смородника, метясь в лицо и шею. Мавне показалось, что она видела, как брызнула кровь, но не могла понять, чья именно. Она сжалась на дороге, закрыв ладонями уши. Сил хватило только на это.

Неровно вспыхнуло пламя, мерцая, погасло. Затем снова – дрожащая вспышка. Потом ещё одна – куда более яркая, и прокатилась по полю сильнее, чем предыдущие. Та самая искра, если её отпустить, – догадалась Мавна.

Смородник сорвал с седла козлиный череп, у которого продолжали гореть глаза, и ударил себя им по груди. Огни погасли, осыпав Смородника снопом искр, и следующие огни на ладонях получились уже лучше, вытянулись хлыстами и ударяли дальше. Воспользовавшись небольшой задержкой, ещё один нежак рванулся вперёд, но конь заржал, встал на дыбы и размозжил ему голову ударом копыта.

Другой упырь проскочил между ног коня Смородника и прыгнул на Мавну. Она слабо вскрикнула и перекатилась на спину, попыталась ударить нежака ногами. Он ухватился зубами за её подошву, с рыком рванул – и упал как подкошенный с горящим ножом в затылке.

Ещё одного остановил Варде, разорвав ему шею. Затем, развернувшись, кинулся к Смороднику и стянул другого упыря, пытавшегося разодрать ему спину. Мавна отползла по скользкой грязи, стараясь не думать, что скользкая она не только от дождей, но и от нежицкой крови. Забилась под куст, дрожа с головы до ног. Она спрятала лицо в сгибе локтя, чтобы ничего не видеть. Жаль только, от звуков не получалось отгородиться.

Рык, шипение огня, визг. Короткий вскрик. Топот копыт. Треск ветвей.

Сумка, которую Мавна носила через плечо, вдавилась ей в живот чем-то твёрдым – достаточно больно, чтобы сложно было не заметить. Мавна медленно просунула руку между собой и сумкой. И тут вспомнила: она взяла с собой из дома хлебный нож. И это его рукоятка впивается в её тело.

Что-то прояснилось в голове. Земля дрожала от топота упырей – ещё довольно далёкого. Мавна скользнула ладонью в сумку и стиснула пальцы на рукоятке.

Конечно, это не кривые ножи чародеев с их широкими клинками, а всего лишь пекарский ножичек, годный лишь чтобы надрезать верхушки хлебов. Но его лезвие было острым и холодным, а рукоять – надёжной и твёрдой. Это чего-то да стоило.

Мавна вынула нож и с колотящимся сердцем выглянула из укрытия.

Смородник лежал на земле и пытался скинуть с себя упыря. Ещё двоих рвал Варде: они не сразу сообразили, что опасность может исходить от своего же, поэтому он застал их врасплох. Мешок с упыриными сердцами сорвали с коня, и часть сердец валялась растоптанная. Смородник сдерживал упыря луком, вжимая рукоять тому в горло. Упырь изловчился, вывернулся и перекусил оружие одним щелчком челюстей – только щепки полетели.