Тамада пригласил гостей рассаживаться за столы: лёгкий шумок прокатился по залу. Нехорошее предчувствие давило мне грудь. Машинально я села так, чтобы видеть входную дверь. Тамада уже приступил к своим обязанностям, а я отрешённо смотрела в проём двери.

Наконец, я услышала приближающиеся мужские шаги. Но… это был Станислав – двоюродный брат Володи, тоже хирург. Мгновенно он повёл глазами по залу. Увидев мой растерянный вид, Станислав кивком головы поприветствовал меня и почему-то виновато опустил глаза.

Никак не могла заставить себя вникнуть в то, что происходит в зале: в голове был один вопрос: «Почему не приехал Володя? Что могло случиться?»

Юбилейный вечер близился к завершению. Тамада объявил медленный танец. Станислав подал мне руку.

Я заглянула в его глаза, полные печали. Внутри меня всё съёжилось, но задать мучающий меня вопрос я не решилась. Танец закончился.

К нам подошёл виновник торжества Георгий Фёдорович. И поскольку кое-кто из гостей уже собирался уходить, присутствующие стали подтягиваться к юбиляру. Георгий Фёдорович благодарил всех за то, что не забыли, что может быть эта встреча последняя…

– Не молодеем, – печально говорил он. – Жаль, что Володя не приехал. Видимо, была у него на то серьёзная причина. Иначе, не обидел бы он старика. Георгий Фёдорович вопросительно посмотрел на Станислава.

– Ни за что бы ни обидел, – произнёс так печально Станислав, что стоящие рядом гости как-то напряглись, устремив на него свои вопросительные взгляды.

Немного помолчав, вдохнул, поднял голову и посмотрел на меня. Мне стало тревожно.

– Две недели назад мы спасали восемнадцатилетнего парня. Трое суток колдовал над ним Володя без сна и отдыха. Кризис, казалось, миновал. Мы уговорили его поехать отдохнуть домой. В пути он позвонил в больницу, чтобы выяснить состояние своего пациента. Медсестра, молоденькая, ещё неопытная девочка, сообщила, что у парня поднялась высокая температура. Развернувшись, Володя тотчас повёл машину назад в больницу. Очень торопился. Навстречу шёл КАМАЗ… Травма была не совместима с жизнью. Умер Володя у меня на руках, прошептав свои последние слова: «Скажи моей Светлане, что я всегда, всю жизнь её любил»…

Тягостная тишина окутала весь зал. Наконец, кто-то тихо произнёс:

– Жену-то зовут Светланой?

– Ну и счастливая же эта его Светлана, – кто-то добавил ещё.

– Да, счастливая: так любить не каждый может, – сказал Станислав и многозначительно посмотрел на меня…

Давно это было. Полвека, считай, прошло, а историю эту у нас на селе всё ещё передают из уст в уста.

Жила в родительском доме, что стоял почти у самой реки, девушка по имени Ксения. Русалка – так и не иначе называли сельчане двадцатилетнюю красавицу Ксюшу. Окончила она медицинский техникум и уже год работала фельдшером в медпункте. Руки у неё были золотые и характер ангельский. Голова ли у кого болит, зуб «зайдётся» или живот «схватит» – заставит хворого тут же выпить таблетку, ладони свои приложит к больному месту да в глаза посмотрит внимательно – вот и полегчало человеку.

Особенно любили заглядывать в медпункт неженатые парни, сказывались якобы больными. Ксюша горло посмотрит, через трубку грудь и спину прослушает, а у пациентов сердце замирает от её прикосновений. Улыбнётся фельдшерица, чуб потреплет: «Иди, здоров».

Июнь в тот год выдался жарким. Младший брат Ксении, Николай, пришёл однажды на реку со своим другом Василием, с которым только что закончил ФЗУ.

Послышался размеренный всплеск, а затем, будто русалка встала во весь рост из воды. Короткое ситцевое платье обтягивало девичью стройную фигуру, подчёркивая её покатые плечи, упругую грудь, бёдра. Вода стекала с платья и струйками устремлялась по длинным ногам. Ксюша скрутила в жгут густые, ниже пояса белокурые волосы, отжав воду, опять разбросала их по спине и плечам. Она подошла к парням, внимательным взглядом синих глаз окинула курчавую шевелюру незнакомца. Василий зачарованно смотрел на девушку, не в силах оторвать от неё глаз и произнести что-то членораздельное.