– Да.

– Тогда начнем. Ваше имя К. Данн, что является псевдонимом К. Росич?

(Это правда, что ваши родители не были официально женаты?)

– М-м-м… да.

– Во время ареста вы состояли во временной группе по продаже журналов?

(Ваш приемный отец овладел вами физически, когда вам было четыре года?)

Мне очень хотелось в туалет. Колготки врезались в промежность, к тому же лежавшая на коленях книга была сырой. Забавно: как только я чувствую на себе что-нибудь влажное или слышу журчание воды, сразу тянет пописать.

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.

Я подняла руку, сложив на ладони пальцы и зажав большим. Указательный отставлен вверх. Учитель на руку не смотрит – лишь мне в лицо своими туманными за линзами очков глазами. А у меня, чтобы защититься, нет не только очков, но и подводки на веках.

– Отвечайте на вопрос!

Неужели он собирается ударить меня? Какой был вопрос?

– Вы знаете, что чек, который сегодня вы пытались обналичить в Кресдже, выписан на несуществующий счет?

(Шрамы на ваших руках – от укусов обезьян?)

Хи-хи и ха-ха, да.

– Вы сами выписали этот чек?

(Вы стали проституткой в силу привычки?)

– Нет.

– Вы обманным способом заставили молодого человека выписать вам чек, чтобы совершать покупки?

(Вы стали проституткой, чтобы расплатиться с долгом?)

Если бы псина была в форме, она бы потерлась грудями о его ладонь, закатила бы глазки, и мы бы быстро оказались в туалете. Вот бы выскользнуть из нее и отдохнуть! Живешь как сиамский близнец, соединенный промежностью со своей половиной, – стараешься вылечиться от пневмонии, а она отплясывает Ватуси. За те несколько месяцев, пока я пыталась продавать журналы, она совершенно измочалилась.

О, да! Никому не позволяй задумываться.

– Это обычная практика для вашей торговой команды – обманным образом заставлять людей приобретать журналы?

(Как вы проституируете?)

По-моему, они не знают, кто я такая. Я участвовала во всех школьных постановках, получала только высшие баллы, и ни один учитель не осмеливался оставлять меня после уроков. Входила в дискуссионную группу, была запевалой в девичьей лиге. Получила бы Национальную стипендию за заслуги, но накануне главного экзамена напилась и клевала на нем носом. Была настолько положительной, что мне позволяли ходить на занятия в джинсах, а когда срывалась с уроков, школьный надзиратель являлся ко мне домой – попить со мной пивка. Мать любила меня. Разве вам не понятно, какая я одаренная? Восприимчивая, образованная. Со мной нельзя обращаться как с обычной преступницей. Сочиняю стихи и все такое… А продажа журналов просто шутка, потому что я убежала из колледжа. Я живу в Орегоне, только не на Либерти-стрит, как вам сказала. Мы там цивилизованные люди, у нас есть маленькие отдельные кабинки, куда можно заходить и писать так, чтобы никто не знал. А если кто-нибудь слышит, как спускают воду в унитаз, то делает вид, будто ничего не происходит. Боже, как странно! Тут все такие тихие. А мне так хочется писать, что кажется, я ощущаю это на вкус. Учитель стоит, скаля зубы, а линзы его очков, словно океаны между моими и его глазами. Откуда-то доносятся хлопки. Это громкоговоритель над дверью: хлоп, хлоп, хлоп – негромко и постоянно. Никогда не любила вечерних занятий.

– Мисс Данн, ваш отказ говорить приходится принять за утвердительный ответ. Вы обвиняетесь в том, что при вас находился жульнический чек, который вы пытались реализовать. Вам понятна суть обвинений?

(Псина мертва.)

Я бегу из школы – семеню, как только позволяет трико. По ногам течет что-то горячее, но пока достигает колен, охлаждается. Пол подо мной мокрый, вокруг смеются. Ученики в тех же позах, на меня не смотрят. Ни один не двигается, однако пока я ковыляю по проходу, смех становится громче. Натыкаюсь на одного из учеников, его тело не оказывает никакого сопротивления – падает на пол в той же позе, в какой сидело за партой. Он все так же пристально смотрит в книгу, которой больше перед ним нет. В груди отзвуки смеха. Вот и дверь. Она распахивается. За ней опирающийся о подоконник старик преграждает мне путь. Мой рот открылся, готовясь крикнуть, но закрылся о его ладонь. Падая, я ощутила вкус синей шерсти и услышала звук рвущейся синей шерсти. В разорванном рукаве мелькнули двигающиеся железные стержни и шкивы.