Впоследствии она вполне благополучно вышла замуж, стала матерью, слепо обожала своих детей, что ничуть не уменьшило ее желания нравиться многим мужчинам, однако она никогда не преступала невидимую черту и не теряла голову в своих увлечениях. В слегка завуалированной форме писатель-сатирик Макс Бирбом набросал портрет Этти – как коллекционера самых примечательных мужчин. «Восседая подобно королеве, – описывал он, – она кивком головы подзывала к себе наиболее привлекательные образцы». Ее обаятельный муж Уилли Гренфелл (позднее лорд Дезборо) не проявлял ни малейшего интереса к ее взаимоотношениям с другими мужчинами. Он был слишком поглощен собой, чтобы ранить себя подобными подозрениями. Утомившись от разговора с Этти, он вдруг увлеченно начинал двигать руками так, словно греб на байдарке по Темзе – что было его излюбленным занятием».

Этти было около тридцати, когда она взялась залечивать рану Черчилля, но, глядя на грациозную фигурку, никто бы не дал ей больше двадцати («такой тонкой талии я не видел ни у кого», – записал кто-то из ее современников). Самый верный способ закрепить отношения для нее основывался на теплых словах, мимолетных объятиях и легких поцелуях. (В 1890-е годы она стала своего рода лучом света, маяком для тесной группки аристократов, культивировавших тесную дружбу, которая выражалась в изысканной артистической манере.)

«Вы ускользаете от меня с такой же легкостью, как улыбка на Ваших устах», – писал ей один из молодых поклонников, огорченный ее кокетством. Но большая часть тех, с кем она флиртовала, довольствовались одной только ее улыбкой, не требуя большего. Кто-то из них написал: «Я обожаю Вас, но, во-первых, я люблю свою жену, затем Вас, и это уже чересчур много для того, чтобы слишком серьезно отдавать увлечению Вами». Вполне возможно, что в отношениях с Уинстоном она не ограничивалась только тем, чтобы выслушивать его со вниманием и подставлять нежное плечико, когда он изливал свои беды. Она воспринимала его как юношу с широко распахнутыми глазами, нуждавшегося в женщине, что знала о любви больше, чем он. А еще Этти чувствовала, насколько болезненным для него был разрыв с Памелой. Даже несколько месяцев спустя, оба – и Уинстон, и Памела – вспыхивали, случайно встретившись взглядом. Он не мог сдержать негодования и обиды от того, что она отвергла его чувства, а Памелу оскорбляло то, что он посвятил в их отношения и Этти, и других общих знакомых.

Несколько раз это проявилось достаточно явственно. Первый раз на балу, когда Уинстон подошел к Памеле и потребовал объяснить, «почему она повсюду говорит, будто он скверно обращался с ней». Памела с возмущением отвергла обвинение и потом жаловалась друзьям, как сильно он ее обидел этими словами. Второй случай произошел на большом приеме, который устроила Корнелия – тетя Уинстона. Уинстон приехал позже остальных и, войдя в зал, увидел Памелу, стоявшую у камина с какой-то женщиной. В белом атласном платье и со сверкающими при блеске огня бриллиантами, она была так неописуемо красива, что он замер, глядя на нее, не в силах вымолвить ни слова и не обращая внимания на ту, что стояла с Памелой рядом. Наконец он предложил Памеле руку, чтобы сопроводить ее к другим гостям, но она не пожелала говорить с ним. И еще большее оскорбление он перенес, когда его дядя сам отвел Памелу к остальным, а она прошла мимо с таким видом, будто его не существовало.

В начале 1902 года стало известно, что Памела собирается выйти замуж за графа Литтона и станет хозяйкой огромного особняка в готическом стиле. «Наконец-то она заключит союз с тем, кто этого достоин», – так отозвалась на это событие «Дейли Кроникер». Большая часть биографов Черчилля считает, что Памела и Уинстон просто потеряли друг друга из виду, в основном по той причине, что он охладел к «девушке своей мечты».