Однако утверждать, что воспитание Уинстона не волновало Дженни, будет не совсем корректно. Да, у нее не было времени, а возможно, и желания навещать его в Аскоте. Но что касается успехов в учебе и поведения своего старшего сына, то этим вопросам леди Рандольф старалась уделять самое пристальное внимание. Ситуация, правда, осложнялась тем, что Черчилль был enfant terrible[11]^>191. В первом отчете в декабре 1882 года директор школы сообщил, что Уинстон занял по успеваемости последнее место в классе. Кроме того, он умудрился за один месяц опоздать четыре раза^>192. После возвращения домой на рождественские каникулы леди Рандольф была шокирована «громкими и вульгарными» речами сына^>193. Дурное влияние Уинстона не замедлит распространиться и на младшего брата. Когда друг лорда Рандольфа сэр Генри Драммонд Чарльз Вольф (1830–1908) спросит Джека:

– Хороший ли ты мальчик?

Тот ответит:

– Да, но мой старший брат учит меня быть непослушным и озорным^>194.

Возможно, Дженни сторонилась своего сына, потому что не знала, как с ним справиться. «Я буду так рада, когда Уинстон вернется в школу, – делилась она своими переживаниями с супругом. – Он такой бездельник с капризным и шкодливым поведением, им невозможно управлять»^>195. Или в другой раз: «Какое облегчение, что я сплавила Уинстона»^>196.

Второй причиной, омрачившей пребывание Черчилля в Аскоте, явились местные порядки и дисциплинарные взыскания. В момент его поступления в Сент-Джордж школа управлялась преподобным Гербертом Снейд-Киннерсли (1848–1886) и его супругой Флорой^>197.

Привилегированное заведение было одним из самых дорогих[12] школ Англии. Количество учеников было небольшим – всего тридцать пять человек, классы оборудованы электричеством, на территории – собственная часовня, большой плавательный бассейн, площадки для игры в гольф, футбол и крикет. Все преподаватели, магистры гуманитарных наук, вели уроки в специальных мантиях и академических шапочках^>200.

Готовя выпускников для поступления в Итон, они вели обучение по так называемой итонской модели, уделявшей основное внимание не столько образованию, сколько воспитанию. Но в случае с Черчиллем эта система обучения оказалась неэффективной. В его отчетах по успеваемости постоянно встречаются упоминания об опозданиях и плохом поведении. Наиболее удивительно выглядит замечание Снейд-Киннерсли об отсутствии у ребенка амбиций^>201. И это у Черчилля нет амбиций? Буквально через несколько лет тринадцатилетний Уинстон признается матери, что его «переполняют амбиции и желание превзойти других»^>202. И еще один штрих в тему. Однажды после прогулки майским воскресным вечером 1880 года с будущим премьер-министром Арчибальдом Розбери сэр Чарльз Дилк (1843–1911) записал в дневнике: «Я пришел к заключению, что Розбери – самый амбициозный человек, которого я когда-либо встречал». Перечитывая эти строки спустя годы, он сделает на полях заметку: «До тех пор, пока не познакомился с Уинстоном Черчиллем»^>203.

Делая вывод об отсутствии у семилетнего Уинстона амбиций, Снейд-Киннерсли руководствовался собственной логикой. Директор школы не мог понять, почему его воспитанник по успеваемости плетется в конце класса, обладая при этом «очень хорошими способностями»^>204. Отсутствие амбиций в данном случае воспринималось главой школы как наиболее разумное объяснение плохих оценок. Но причина заключалась в другом и определялась характерной чертой нашего героя – упрямством.