Пораженный инцидентом, Черчилль тем не менее в этот же день произнес сильную речь против палаты лордов. «Лорды-консерваторы, – заявил он, – были фракцией гордых тори, которые считали себя единственными, достойными служить короне. Они считали правительство не более чем приложением к их состояниям и титулам. Им невыносимо видеть правительство, опирающееся на средний и рабочий классы. Все, чего они могут добиться, если, конечно, сойдут с ума, – подложить булыжник на рельсы и пустить под откос поезд государства. Именно это, как нам говорят, они и намерены сделать».

Черчиллю ответил его давний противник лорд Милнер. Он заявил: «Долг лордов – голосовать против бюджета, и к черту последствия». Призыв Милнера был услышан. 30 ноября, в день тридцатипятилетия Черчилля, лорды отклонили проект бюджета 350 голосами против 75. Через четыре дня Асквит назначил перерыв в работе парламента, и началась предвыборная кампания. Лозунгом либералов, в том числе внука герцога Мальборо, стал: «Лорды против народа».

В ходе всеобщих выборов Черчилль опять возглавил либералов против лордов. Выступая в шотландском городе Левен, он охарактеризовал бывшего министра иностранных дел лорда Лэнсдоуна как «представителя исчерпавшей себя, устаревшей, анахроничной ассамблеи, пережитка феодальных отношений, абсолютно утратившей свой изначальный смысл, давно выдохшейся силы, которой требуется один решительный удар избирателей, чтобы покончить с ней навсегда». Выступая в Ланкашире, он также чрезвычайно энергично излагал позицию либералов. «Ваши речи от начала и до конца, – написал ему Асквит, – совершенство. Они сохранятся в истории».

Результаты выборов были объявлены 15 февраля 1910 г. Либералы удержались у власти, но с минимальным преимуществом: 275 мест против 273 у консерваторов. Баланс сил вновь стали определять ирландские националисты, получившие 84 места. Лейбористы с 42 голосами опять оказались самой малочисленной партией, представленной в парламенте. Черчилль победил в своем Данди с тем же преимуществом, что и на предыдущих выборах, набрав более девяти тысяч голосов.

В день объявления результатов Черчилль дал согласие занять высокий пост министра внутренних дел и принять ответственность за полицию, тюрьмы и заключенных. Только Роберт Пиль, основатель муниципальной полиции, занимал этот пост в более раннем возрасте – в тридцать три года. Перспективы новой работы преисполнили Черчилля «восторгом и возбуждением, – как позже вспоминала Вайолет Асквит. – У него под началом будет прекрасная армия полицейских сил, но в основном его занимала судьба их жертв – преступников. Его собственный опыт пребывания в неволе сделал его, так сказать, «другом заключенных», и его мозг кипел планами по облегчению их судьбы». «Они должны иметь пищу для ума, – постоянно говорил Черчилль. – Много книг, чего мне в свое время не хватало больше всего, за исключением, разумеется, возможности выбраться из того проклятого места. Полагаю, я должен многое исправить!»

С первых дней пребывания на посту министра внутренних дел Черчилль занялся разработкой полноценной реформы пенитенциарной системы. 21 февраля, через шесть дней после вступления в должность, он отправился на премьеру пьесы Голсуорси «Правосудие» в Театре принца Йоркского. Он пригласил с собой Ивлина Рагглс-Брайса, председателя комиссии по делам тюрем, назначенного на эту должность Асквитом пятнадцать лет назад, – активного сторонника одиночного заключения. Пьеса содержала серьезные обвинения против одиночного заключения и произвела большое впечатление на Черчилля. Однако, как он объяснял позже своему постоянному заместителю сэру Эдварду Трупу, он также осознал важность «создания в первый период тюремной жизни строгой дисциплины, чтобы осужденный осознал пропасть между тем миром, который он покинул, и тем, в котором ему суждено пребывать».