– Положите на стол, – опасливо сказал Ангел. Я б на его месте просто скинула дуру на землю.

Но Ангел был на своем месте, а на месте дуры была я. Это судьба. Торговец паяльниками забыл мою любовь на прилавке. Он замерз и смотал удочки – паяльники шли в тот день неважно. А Толстый Еженедельник остался лежать. Пока я его читала, у меня сперли бустилат.

Да, наш с Ангелом диалог длился минуты полторы. Потом меня попросили уйти, разрешив вернуться «часа через четыре». Четыре часа образовались из первоначальных двух недель – я сбила цену, у меня был опыт торговли. Я пришла ровно через сколько надо, опять же споткнувшись о порог и упав на стол. Так что на вопрос, как вы попали в журналистику, я всегда отвечаю: «Я туда вломилась». Вообще не люблю двери, открывающиеся внутрь.

Это был период моего коммерческого успеха. Я спекулировала на базаре обойным клеем и даже смогла позволить себе два пружинных матраса взамен «Известий» и «Труда». Но из магазинов исчезла жратва, а промышленные товары общего пользования переместились на базар. Впрочем, там их тоже было мало. Я покупала бустилат в своем пригородном сельмаге, везла его на базар в город В. и сбывала с прибылью 200 %. Я была единственным покупателем бустилата в поселке и единственным его продавцом на рынке «Вторая Речка». Меня трижды хотели побить за монополизм и раз сто пятьдесят обозвали паршивой спекулянткой.

– Не нравится – мандячьте обои на клейстер, как у нас в деревне городского типа, – отвечала я, за что едва не была бита еще раз пять.

Жизнь моя становилась все сложнее, и я решила устроиться куда-нибудь журналисткой.

Вдобавок подруга Казимирова забыла в электричке копченую колбасу. Я не могла ей простить этого лет пятнадцать, но потом, конечно, простила. Именно из-за потерянной колбасы мне и пришло в голову, что человеку в виде одинокой девушки нужен постоянный заработок с возможностью карьерного роста.

Из всех четырех газет, выпускавшихся в городе В., мне понравилась только одна – Толстый Еженедельник. Он был толстый, еженедельный и интересный. Но, с моей точки зрения, там работали сплошь небожители. Я сразу же сделала предмет своего обожания недосягаемым. «Лора, ты дура, – говорила Казимирова, – иди и едь в редакцию, может, и возьмут».

Конец ознакомительного фрагмента.