Нужно было выбраться из столпотворения, идти в сторону дома, по пути зайти в кафе, чтобы порцией мороженого или пиццей смыть негативные впечатления. Однако я понимала, что уйдя сейчас, Тима позже опомнится и начнёт жалеть, что не досмотрел парад. А второй пройдёт только в следующем году.

– Мама, а там папа? – вдруг спросил Тима, показывая рукой на сторожевой корабль. – Его отпустят сегодня к нам в гости, да? – в глазёнках вспыхнула неподдельная надежда. – Хочу к папе! – заныл он.

Захотелось нахлестать себя по щекам. Ради какой сакральной цели я упорно сохраняла брак? Верила в «долго и счастливо» с Вовой, что он станет хорошим отцом Тиму? Ни во что я не верила, – призналась себе. Плыла по течению и приплыла в итоге.

– Тима, – сказала громко, стараясь перекричать толпу и голос диктора, разносящийся над гладью волн. – Папа в кругосветном плавании, он сейчас на экваторе. Ты знаешь, что такое экватор? – попыталась перевести я тему.

– Экватор – это воображаемая линия, которая делит Землю на Южное и Северное полушарие.

– А мы в каком полушарии живём? – подхватила я, проталкиваясь на несколько шагов вперёд.

– Северном, – машинально ответил Тима. – Я хочу к папе, и я ничего не вижу, и пить я тоже хочу…

– Насчёт папы не знаю, если он на экваторе, – услышала я знакомый до ледяных мурашек голос. – А с попить и увидеть проблем нет.

С этими словами Тиму ловко подхватили, водрузили на широкие мужские плечи. Меня оберегающе обняла огромная рука, покрытая тёмными волосками, с массивными часами на запястье.

– Эльбрус! – весело взвизгнул Тима, обхватив голову мужчины, который крепко держал его.

– Привет, Тимур, – спокойно ответил Эльбрус, заставляя меня в ужасе застыть. – Открой воду и дай сыну, – он посмотрел на меня, показывая взглядом на небольшую сумку через плечо с указанием недемократического бренда на ремне-стропе.

Как под гипнозом открыла молнию, нырнула пальцами в кожаное нутро, выудила маленькую баночку кока-колы. Протянула Тиму, открыв. Вообще-то, я должна была отказаться. От помощи. От воды. От всего. Но не отказалась, словно Эльбрус парализовал мою волю. Он и парализовал. Рядом с ним я становилась безвольной куклой, глупой, верящей в сказки о вечной любви, верности, долго, счастливо и в один день.

Тима выхватил баночку с напитком, устроился на плечах, как на удобном кресле, уставился на корабли и начал вываливать информацию о военной мощи, водоизмещении, вооружении каждого проходящего судна. Нашёл благодарного слушателя, коим я, по мнению сына, не являлась.

Через час народ стал разбредаться, кто-то по домам, а кто-то праздновать. Толпа постепенно развеялась, где-то толпились довольные встречей сослуживцы, танцующие под «Тихий океан» Дениса Майданова или голосящие не в лад, невпопад «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг».

Патрули полиции проходили мимо отдыхающих, из машин ГИБДД вежливо напоминали, что в скором времени автомобильное движение будет запущено, просили праздношатающихся и беспечных граждан вернуться на тротуары и набережные. Иногда служебные автомобили останавливались у кучкующихся машин с флагами, рядом с которыми веселились люди, но не чтобы сделать замечание или того хуже, выписать протокол, а прикрыть от набирающего привычную скорость потока.

Добродушная обстановка, радостная. Я постепенно забывала о своей нелюбви к Военно-Морскому флоту, вспоминала, что выросла в городе морской славы, и День ВМФ для меня, как второй Новый Год.

– Почему не пускают на корабли? – требовательно спросил Тима, когда Эльбрус поставил его на ноги. – У нас всегда пускали, – произнёс с заметной обидой.