– Сто двадцать тысяч! – округляет глаза Хилый. – Серьезно! Один человек умудрился больше. Но он реально в машине живет.

– А зачем? – спрашивает Ник.

В наступившей внезапно тишине слышится голос проснувшегося Питера. Хилый на секунду входит в ступор.

– Как зачем? – Хилый опешил. Он непонимающе смотрит на байкера. – Это ж деньги! Ого-го!

– А…

– Правда, машину часто менять нужно будет. Износ большой, – продолжает Жека.

– Года через два, – прикидывает Ник.

– Кто как водит. Ходовая вся меняется, от гарантийки отказываются. Не многие новые берут. А с клиентами не по счетчику расчет. Сейчас приходит СМС с ценой со смартфона. Клиент заранее знает цену. Но чаевые редко – народ за двадцать рублей душится. Можно, правда, раскрутить, но ненавязчиво. Типа «сдачи нет». Иначе жалуются на фирму. Но в целом мне очень нравится такая работа! Такие дела, вот!

– Я не понял, тогда что ты здесь делаешь?

– Щас обыграю тебя да поеду, – довольно улыбается Хилый. – Ленку жду. Она у меня ликвидацией товара заведует. Помогает прикрыть любимый бизнес. Мот уже продала… – Хилый понимает, что сболтнул лишнее, но уже поздно.

Ник не умеет скрывать чувства. Лицо отражает мыслительный процесс. Ему горько. Паскудно. Он помнит Сарацина, глубокий тюнинг красавца-чоппера, каждую деталь, каждый винтик. Хилый чуть не умер на радостях от передоза, когда получил один из совершеннейших мотов из его рук.

Разговор подкашивается и падает к ногам. Хилый мнется, откладывает дротики. Он уверен, что низко опустился в глазах Колдуна. Колдун, он же маньяк. Он же, кроме запчастей своих, моторов да вилок, ничего не видит и не ценит. Хилый набирает побольше воздуха. Вместо твердой решимости словно и не его голос произносит:

– Оказывается, жизнь продолжается и без двух колес…

И ничего не происходит. Гром не грянул, и молний не видать. Колдун не срывается с места, чтобы убить его, Жеку Хилого. Бывший мотогонщик осторожно переводит дух. Вышло вроде спокойно, хорошо.

Ник прощается и спешит уйти.

– Постой! – вслед ему кричит Хилый из-за прилавка. – Тобой один мажор интересовался. Сказал – кореш. Вот его визитка. Торопишься? Может, выпьем?

– Надо ехать, – говорит Ник, не глядя, запихивает визитку в карман косухи. Сильно хочется в ночь.

– Бывай! – неуверенно прощается Хилый и поспешно протягивает руку. Рукопожатие у него вялое.

«День не приносит хороших вестей», – убеждается Ник на ходу. Распугав прохожих у магазина, он с облегчением возвращается к себе в берлогу.

Здесь, в теплом подвальном помещении, одновременно располагается и его мастерская, и гараж, и место, которое принято называть домом. На ходу стягивая с себя мокрые вещи, Ник бросает что под руку попалось в микроволновку и возвращается к моту.

Бывалый проявляет завидное безразличие к пакостным погодным условиям всякий раз, когда перед этим хорошенько погонял на запредельной. Вот и сегодня он, весь мокрый, равнодушно дремлет, пока Ник приводит его в идеальное состояние.

В берлоге Нику комфортно и размышлять, и действовать. Сейчас он не размышляет. Только действует. Сидит на корточках и очищает Бывалого от налипшей грязи. Аккуратно орудует мягкой губкой, отмывает тщательно все детали, насухо протирает поверхности, с удовольствием вдыхая запах остывающего двигателя. Особое внимание уделяется движку и проводке.

Постепенно по берлоге распространяются ароматы съестного. Микроволновка выдает горячую смесь из пиццы и сарделек. Ник ненадолго отходит от Бывалого, чтоб перекусить. Разгребает на столе место для завтрака. Журналы, чертежи, промасленные тряпки и запчасти просто отодвигаются в сторону. Ест он быстро, глотая кусками, посматривает по сторонам. На глаза попадается косуха. Ник из кармана достает визитку, пробегает по буквам, вчитывается, удивляется, и память уносит его в далекое прошлое.